Луи Буссенар - Секрет Жермены

Когда подъехали к Большому рынку, Бобино сошел и побродил по его рядам, как зевака, что любуется свежей зеленью, фруктами, цветами, разным мясом, рыбой.

Потом он двинулся по улице Монмартр до угла улицы Сен-Жозеф, но не приблизился к дому 142, где находилось издательство «Маленькая республика», а свернул в подворотню и, миновав двор, загроможденный транспортом и тюками, юркнул в незаметную маленькую дверь, через коридор пробрался в пустой сейчас большой зал, откуда знакомыми закоулками попал наконец в свой цех.

Его товарищи начинали разборку вчерашнего набора по кассам [85].

Неожиданное появление Бобино породило всеобщее изумление и радость: парня ждали только через год.

Даже старый метранпаж [86], толстый, сорокалетний, с бритой головой и черными усами, всегда молчаливый, закричал так, что все удивились:

– Бобино!.. Не может быть!

И по всему цеху понеслось на все лады: «Бобино!.. Бобино!.. Бобинар!.. Бобинелли!.. Бобинович!.. Да здравствует великий путешественник!..»

– Выходит, дальняя прогулка закончилась? – спросил метранпаж.

– Лопнуло терпение! Окончательно лопнуло! Хватит с меня Италии!

– Почему?

– Там слишком много итальянцев…

Все засмеялись.

Когда ребята немного успокоились, Бобино продолжал:

– Это еще не все! Я уехал без копейки в кармане… и возвращаюсь богатый… как нищий! Ты ведь знаешь, я всегда был охоч до работы, – сказал он метранпажу.

– Дружище, но мастерская укомплектована… Если только ребята потеснятся и выделят тебе кассу…

Тут закричали:

– Кассу Бобино!.. Кассу!.. Без Бобино цех набора не может существовать! Да здравствует «Маленькая республика!» И большая тоже! Он снова с нами!..

– Договорились! И я, правда, очень рад, – сказал метранпаж. – Время аперитива [87], мы тебе поднесем, а ты расскажешь о путешествии.

– С удовольствием! – сказал Бобино, несказанно довольный тем, что так скоро обрел работу и сможет обеспечить жизнь своих подопечных.

Пришел торговец вином и принес аперитивы всех цветов и на все вкусы: и мятные, и анисовые, и сладкие, и натуральные.

Чокнувшись со всеми и отпив глоток, Бобино встал в позу, чтобы начать.

– Я вам не буду рассказывать про всю Италию, потому что я был только в Неаполе.

– Увидеть Неаполь и умереть…

– Как можно позднее!

– Тогда рассказывай про него!

– Очень просто: Неаполь – это одна длинная улица, куда из домов разом вышли все обитатели… Толпа… толчея… не продерешься! И все принюхиваются и посматривают на котлы, где прямо на улице варятся макароны. Это национальное блюдо, именуемое также спагетти… Вот вам Неаполь!.. Вернее, половина Неаполя.

– Рассказывай про другую половину!

– Она так же проста, как и первая. Наевшись макарон, все мечтают о десерте [88]и начинают посматривать на разносчиков, вопящих на все голоса: «А вот дыни! Дыни! Сладкие, сочные… За один чентизим, то есть, по-нашему, сантим, наешься, напьешься и умоешься!»

– А как это? – спросил парень, стоявший рядом с Бобино.

– Очень просто: дыня такая сладкая, что будешь сыт, съев кусок, такая сочная, что напьешься, а умоешься, потому что, вгрызаясь в нее, станешь до ушей мокрым… Вот и все, точка!

– Что все?

– Все про Неаполь, про мое путешествие и мои впечатления…

– А небо Италии?

– Оно синее.

– А море?..

– Тоже синее… но от него болеешь.

– Чем?

– Морской болезнью.

– Ну, а Везувий-то?

– Печка, которая топится нефтью, с перерывами топится, не хватает горючего, муниципалитет [89]нормирует расход.

– А раскопки городов?.. Геркуланума… Помпеи?

– Подумаешь!.. Старые ямы, вроде заброшенных пустых водоемов, где бродячие торговцы расставили товары… Люди в очках ходят… смотрят… делают вид, что понимают что-то и восхищаются… В общем, я вам все сказал: Неаполь – это макароны и дыни… Вот!

Яркий рассказ, украшенный реалистическими чертами, имел большой успех, хотя некоторые остались и не вполне уверенными в том, что узнали абсолютно все о Неаполе и его окрестностях.

Условились, что с завтрашнего дня Бобино начнет работать. Счастливый, он возвращался на улицу Паскаля. Обратно типограф добирался тем же запутанным путем, каким прибыл в типографию.

Сияя от радости, Бобино объявил:

– Теперь с голода не умрем! Ребята, старые товарищи, сохранили место, и я смогу зашибать в ночь по десять франков.

– И я начну подыскивать работу, как только устроимся с квартирой, – откликнулась Жермена.

– Это вопрос двух-трех дней, и я надеюсь, что нам удастся так хорошо скрыться, что шпионам долго придется нас разыскивать.

Комнаты в доме на улице Паскаля они считали лишь временным жильем. Бобино обдумал хитрый план, как отыскать постоянное и как с самого начала сделать, чтобы сыщики не узнали, куда они перебрались.

Матис, пользуясь тем, что за ним не следили, развозя в повозке товар заказчикам красильни, в то же время подыскивал для постояльцев квартиру, а когда нашел – на углу улиц Мешен и Санте, – перевез туда постепенно все их вещи, так что наблюдавшие за домом могли думать, будто багаж находится еще на улице Паскаля.

Оставалось только выехать незамеченными и обустроиться в новом месте.

Оказалось, что это довольно трудно осуществить. За домом Матиса велась усиленная слежка. Кроме того, не было денег, чтобы купить для квартиры хотя бы самую необходимую обстановку, а Жермене хотелось создать для больного Мишеля пускай минимальный, но комфорт.

Когда князь был богат, он давал им деньги не считая, а теперь, разоренный и больной физически и душевно, находился под угрозой новых козней, отнявших у него все, – друзья обязаны за доброту и щедрость отплатить, пускай не в полной степени, а по мере своих возможностей. Ради этого придется трудиться дни и ночи, отказывая себе в самом необходимом.

Создать привычные для Мишеля условия оказалось бы нелегко даже зажиточным людям, а каково это двум неопытным девушкам, младшей швее и молодому наборщику… Но они считали себя обязанными выполнить свой долг, хотя больной вел себя так, что мог лишить их мужества. Князь был постоянно всем недоволен, недружелюбно относился к Бобино, холодно и почти враждебно – к Жермене, и только с ее сестрами оставался по-прежнему ласков и всегда радовался их присутствию. Они одни могли его уговорить не выходить из дома и не слоняться по улицам, рискуя оказаться в доме для душевнобольных, а то и похищенным врагами.

Вот каким путем и ценою какой жертвы была решена проблема покупки мебели и домашних вещей.

Когда Жермена лежала больная, князь, надеясь ее развлечь и доставить ей удовольствие, позвал известнейшего в Париже ювелира, велел принести красивейшие драгоценности и разложил их на постели девушки.