Николай Паниев - На грани жизни и смерти

Заметив на подоконнике зажженные свечи, полковник заподозрил неладное. Включив свет, он резко обернулся и увидел в нескольких шагах молодого офицера, которого искал. Тот стоял с наведенным револьвером. Сиволап схватился было за свою кобуру, но офицер спокойно приказал:

— Руки! Руки вверх!

Полковник вынужден был подчиниться. Офицер спокойно продолжал:

— Предупреждаю, я не один. Здесь мои люди. Сейчас мы разрешим вам опустить руки. Так будет удобнее, господин полковник. Советую вам быть благоразумным. Одно неосторожное движение, и вы навсегда теряете шанс стать генералом. Слушайте внимательно, господин полковник. Мы вместе отправимся в один хорошо известный вам особняк и спустимся в подвал. Вы будете идти впереди. Назовете пароль. Надеюсь, вы догадались, о чем идет речь?

— И это говорит офицер? — со злостью спросил полковник, побагровев как рак.

— Я такой же офицер, как вы папа римский. Вас, конечно, не устраивает, господин Сиволап, что перед вами стоит самый настоящий большевик?

— Меня устроит, когда вы будете болтаться на веревке! — в гневе крикнул полковник и опять схватился за кобуру.

Но вытащить оружие полковнику Сиволапу не удалось. Кто-то сильно ударил его по руке, затем трое вооруженных людей быстро обезоружили... Офицер сделал знак Сиволапу идти впереди, строго предупредив:

— Повторяю: малейшее неверное движение, и вы прощаетесь с жизнью. Вперед!

Из гостиной долетал голос певицы:

— Ямщик, не гони лошадей...

А тем временем вооруженные люди с лодки, осторожно подкравшись к гостинице, прислушивались, что делается внутри. По сигналу старшего они исчезли в темноте, как ночные призраки.

Первая часть операции, в которой участвовал Семен Кучеренко и Маша Нежданова, была выполнена. Теперь надо было, имея в своих руках «живой пароль» в лице полковника Сиволапа, освободить арестованных товарищей.

Полковник Сиволап спускался в подземелье по темной лестнице. За ним следовали Кучеренко со своими помощниками.

— Кто идет? — окликнул их часовой.

— Свои, — немного помешкав, отозвался полковник.

— Пароль! — сказал часовой.

— Ласточкино гнездо. — Голос полковника прозвучал глухо, неуверенно.

Часовой недоумевающе смотрел на полковника, делавшего ему какие-то непонятные знаки... Полковник, видя, что тот не понимает, что от него хотят, вырвал у часового винтовку и прикладом разбил лампочку, струившую тусклый свет. Кто-то вскрикнул, послышался топот ног, возня. После ожесточенной короткой схватки в кромешной темноте раздался голос Кучеренко:

— Не слушаетесь, господин полковник, не слушаетесь. Вот и досталось вам.

Когда зажгли фонарь «летучая мышь», Кучеренко не смог удержать улыбку: Сиволап лежал на полу, а часовой сидел на нем верхом, крепко вцепившись руками в его горло.

— Вот до чего довело ваше гримасничанье! — ворчал Кучеренко.

— А вы... вы кто такие? — спросил обескураженный часовой.

— Мы друзья господина полковника, — усмехнулся Кучеренко, — и просим побыстрее открыть дверь. Ну живо! — уже строго сказал он.

Проникнув в камеру, Кучеренко поторопил арестованных:

— Быстрее, товарищи!

Балев поинтересовался:

— А как там пиф-паф?

— Пьет с певицей шампанское за ваше здоровье.

Полковник Сиволап готов был рвать на себе волосы с досады.

— Этот... француз тоже... ваш?

— Нас больше, чем вы предполагаете, господин полковник, — ответил Кучеренко.

После этих слов полковник совсем сник.

— Убивать будете? — прохрипел он.

— Нет, зачем же... лишний шум. Просто перемена... декораций, — ответил Кучеренко.

Полковника и часового водворили в камеру. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. На прощание Кучеренко сказал:

— Скоро сам генерал Покровский пожалует к вам на свидание. Вот с ним и объясняйтесь. Как с вами поступить — его дело. Кстати, горячий привет опытнейшему контрразведчику. А пока советую сидеть смирно, ласточкино гнездо. И выбрали же пароль! Ласточкино гнездо. Романтики-комедианты.

Бланше и Маша Нежданова встретили Кучеренко у выхода из особняка, и вся группа торопливо спустилась к лодке, укрытой в скалах.

Жорж Бланше и Сюзан Легранж отошли в сторонку. Бланше, нежно обняв Сюзан, сказал по-французски:

— Как мне хочется взять тебя в Париж!

— Сейчас я нужна здесь, — стараясь держаться спокойно, промолвила Сюзан.

— Если бы все так понимали значение русской революции...

— Рано или поздно... поймут. А пока надо агитировать французских солдат и моряков.

— Будь осторожна, Сюзан.

— Слушаюсь, месье Пикар, — улыбнулась девушка.

Капитан Агапов вошел в кабинет генерала Покровского.

— Разрешите, ваше превосходительство? — спросил он, зная, что его появлению здесь будут рады.

— А-а, сам красный командир пожаловал, — с нарочитой строгостью произнес Покровский. — Ну-с, не обожгло красное солнце?

Покровский протянул гостю руку, по привычке взглянул ему в лицо цепким взглядом. Один из тех, кому генерал Покровский особенно доверял, побывал у красных, служил в армии, сколоченной большевиками. А теперь вот бежал оттуда и прибыл к нему. Агапов прекрасно знает, что с Покровским шутки плохи. Никому еще не удалось перехитрить его. Нет, Агапов не станет играть в кошки-мышки с Покровским. Капитан не боится риска: либо пан, либо пропал. Он признает только открытый бой, честный поединок. Покровскому все это прекрасно известно. И все же... И все же надо быть осторожным. Не показывать вида, что существует подозрение, чтобы не отпугнуть. Надо постараться приблизить к себе этого толкового, честного русского офицера. Генерал заговорил, делая вид, что выкладывает на стол свои карты:

— Об эмоциях и воспоминаниях потом, Александр Кузьмич. Для нашей контрразведки вы, как сами изволите понимать... меченая карта. Вот так-то-с, дорогой капитан. Что делать? Закон наших джунглей. Побывал под лучами красного солнца, в наши джунгли уже ни-ни. Но вас, мой друг, высоко ценит наш высокочтимый и обожаемый барон Врангель. Он вас принял, по-отечески обласкал и простил. Что ж, нам негоже перечить начальству. В боях с красными вы, надеюсь, оправдаете доверие... России. Да, именно России, господин капитан, ибо здесь, в Крыму, решается судьба России. Быть ей или не быть. Разумеется, я имею в виду нашу Россию, а не большевистскую. Прошу извинить за такой... демарш, как вы понимаете, я вам выкладываю все начистоту, по-дружески... Мы с вами люди военные, не привыкли к реверансам, нам ошибаться не положено.

Покровский, бросив на стол две фотокарточки, продолжал:

— Вот каких птичек приходится вылавливать, ставить к стенке. Из самого Питера прилетели. Случайно не встречались с ними... там, Александр Кузьмич?