Николь Галланд - Месть розы

30–31 июля

Ночью налетела недолгая, но сильная гроза. Жуглет собиралась не смыкать глаз, но, когда Виллем наконец крепко уснул, тоже задремала.

Ее разбудило прикосновение знакомых рук к лицу и волосам. Она открыла глаза и испустила вздох облегчения, увидев, что лицо Виллема приобрело обычный цвет. Он склонился над ней со свечой в руке.

— Удивительно, как это ты еще не залез мне под тунику, — сказала она.

— Это было бы проявлением невоспитанности.

Виллем поцеловал ее и улыбнулся. Она ответила на поцелуй, и его рука скользнула ей под рубашку.

— Но конечно, если тебе нравятся невоспитанные…

Нахмурившись, она покачала головой.

— Виллем, кризис еще не миновал. Нужно уходить отсюда. — Он недоуменно посмотрел на нее. — Весь смысл моего громогласного заявления, что ты остановишься здесь, состоит в том, чтобы никто не знал, где ты на самом деле. Теперь, когда ты в состоянии передвигаться на собственных ногах, нужно уйти куда-нибудь, где ты окончательно придешь в себя.

— Я уже пришел в себя. — Он взял ее руку и просунул себе под одежду. — Хочешь, докажу?

— Нет! — Она сердито отдернула руку. — Ты вовсе не пришел в себя, ты на пороге смерти.

Его пыл тут же угас. Он сел и покорно вздохнул.

— В какую игру мы играем на этот раз?

Виллем поставил свечу на пол. Руки у него дрожали. Он по-прежнему очень слаб, поняла она и прижалась щекой к его лбу, проверяя, нет ли жара.

— Тебя все еще лихорадит. До завтрашнего ужина ничего, кроме печеных груш.

— Это звучит так по-женски. — Виллем улыбнулся. — Мне нравится.

Она фыркнула, беспокойно теребя завязки своего кошелька.

— Черт знает что происходит сейчас во дворце архиепископа, а я не в курсе. Уверена, Альфонс и Павел снова плетут свои интриги — чтобы женить Конрада на девице из Безансона, чтобы наконец покончить с тобой, чтобы полностью перетянуть Маркуса в свой лагерь. И если Маркус в курсе, что ты получишь Имоджин, Бог знает, на что он способен, лишь бы помешать этому.

Виллем испустил стон, и она одарила его мрачным взглядом.

— Ну давай, говори. Покажи, как ты взбешен. Скажи что-нибудь вроде: «Иди, кто тебя держит? Не хочу, чтобы ты лишилась любимых развлечений, сидя тут, когда мне так плохо».

— Мне совсем не так уж плохо, — запротестовал Виллем и поцеловал ее в лоб. — И на протяжении всего путешествия было не так уж скверно, разве что когда я терял сознание. Тебе нужно, чтобы я был на пороге смерти? Пожалуйста! Но зачем это?

Жуглет оперлась на локти, оказавшись лицом к лицу с Виллемом.

— Пока ты стоишь на пороге Рая, но по эту его сторону, Павел не станет действовать. Поэтому ты останешься на пороге до тех пор, пока я все не улажу. Когда ты выздоровеешь, Павел сделает следующий ход, и я буду к нему готова. Но сейчас тебя нужно отвести в какое-нибудь безопасное, тайное место, чтобы лишить его возможности подослать убийцу с ножом, пока ты так слаб.

Виллем с болезненной гримасой откинулся на постели.

— Действительно, Жуглет, долго ты будешь упорствовать, изображая моего «белого рыцаря»?

— Когда ты смиришься с тем, что я не могу быть твоей дамой?

Завернувшись в плащи, пешком, спрятав меч Виллема под одежду, они медленно, без фонаря, брели в серой предрассветной полутьме по извилистым тропинкам, вдоль которых жались друг к другу деревянные домишки, по улице, где находилась конюшня для временно пребывающих в городе лошадей, и наконец подошли к симпатичному зданию на краю маленького, обособленного еврейского квартала. Виллем к тому времени ужасно устал, когда они до него добрались. Хозяин гостиницы только что поднялся. Он не знал Жуглет и никогда не слышал о Виллеме, но здесь привыкли заботиться об удобстве любых путешественников. Без единого вопроса им предоставили чистую, сухую, теплую комнату на двоих.

Жуглет разделась и скользнула в постель рядом с Виллемом, понимая, что, возможно, последний раз может позволить себе такую роскошь. О том, чтобы заниматься любовью, не могло быть и речи — для этого он, вопреки сделанным ранее заявлениям, был слишком слаб. Поэтому они просто ласкали и нежно обнимали друг друга, пока он не заснул. К этому времени за окном уже начал просыпаться город. Впервые за последние дни Виллем выглядел спокойным и удовлетворенным.

Оставив деньги и указания по уходу за больным, Жуглет торопливо вернулась в гостиницу у Вишневого Сада. Там она громко потребовала еще фламандского супа для рыцаря, чья лихорадка усилилась с восходом солнца. Ее так и подмывало отправиться во дворец архиепископа. Но нет, оставаться здесь было гораздо важнее. Поэтому — на всякий случай с ножом в руке — она уселась на маленькой площадке перед пустой комнатой, охраняя воображаемого друга. Слухи о его якобы ухудшающемся состоянии поползли по Вишневому Саду и дальше, во дворец архиепископа. Жуглет ждала и молилась о том, чтобы суждение об единственном человеке, который до сих пор никогда не разочаровывал ее, не оказалось ошибкой. День медленно катился своим чередом. Солнце по дуге скользило над головами, звуки и запахи города изменялись по мере того, как тени сначала укорачивались, а потом росли. Городская жизнь разгорелась, достигла пика, начала замедляться и замерла; наступил вечер. А Жуглет все еще сидела, сидела, сидела — и в конце концов, устав от беспокойства, уснула.

1 августа

Встреча состоялась на рассвете в той комнате дворца, где спал Конрад. Он послал за братом, выставив из комнаты Маркуса и полусонных пажей и задув все восковые свечи, кроме одной; он всегда брал их с собой в путешествия, чтобы в любой чужой комнате пахло привычно.

— Это семейная встреча, не политическая, — угрюмо начал он. — Хочу, чтобы между нами не было ни малейшего недопонимания вот по какому поводу: больше с Виллемом из Доля не произойдет ничего плохого. Я знаю, за отравлением стоишь ты, и, если это повторится, буду считать виновным тебя, пусть и не имея никаких доказательств. Даже если на самом деле ты тут будешь ни при чем, я обвиню тебя и повешу вас обоих, тебя и Альфонса. Я повешу вас обоих и в том случае, если Виллем не поправится. А когда он выздоровеет, не смей глядеть в его сторону, ясно тебе?

Павел принял оскорбленный вид.

— Брат, я не понимаю, о чем…

— Можешь проглотить собственную рясу, но в этом вопросе ты меня не обманешь. Я знаю, ты пытался отравить его, и знаю почему.

Конрад с удовлетворением отметил, что физиономия Павла приобрела зеленоватый оттенок. Значит, ему есть что скрывать. Надо как следует расспросить Виллема, что это такое, раз Жуглет уперся и молчит.

— Да, знаю. Отсюда вытекает, что ты должен понимать: брак Виллема из Доля и Имоджин — в твоих интересах. Таким образом ты возвращаешь то, что в свое время помог отнять у него. Если этого не произойдет, я наплюю на твои церковные привилегии и повешу за то, что ты ему сделал, а день твоей смерти объявлю ежегодным праздником.