Андрей Марченко - Письмо никому

Егор боялся — поезд остановят совсем недалеко от города, обыщут. Особо паскудно стало, когда с обеих сторон насыпи начались болота. Заскрипи тормоза сейчас, появись с небес подкрепления к машинистам, и этот столь перспективный побег бы пресекся. Но нет — болота закончились, опять подступил лес, порой так плотно, что еще немного и ветви деревьев коснутся поезда.

Меж тем, ехать до следующей станции не хотелось — там их наверняка ждали. И Егор часто смотрел за ограждения — что там впереди. И вот, наконец-то, появилось нечто подходящее — состав направлялся в створ моста.

— Пора! — крикнул Егор.

— Что пора?

— Прыгать!

И подтверждая свои слова, бросил на землю сумку.

— Ты как хочешь, но я пошел!

И, действительно, — спрыгнул в проносящуюся пустоту. Антон шагнул к краю площадки, но, казалось, насыпь мелькает слишком быстро.

А дальше начался мост. Опоры мелькали часто, но меж ними была река — такая близкая и будто достаточно глубокая, чтобы в случае прыжка не разбиться о дно. Но отчего-то вспомнились фильмы — герои всегда прыгали либо с моста, либо с поезда. И никогда с двух этих вещей одновременно.

За мостом поезд стал поворачивать и будто замедлил ход. Антон прыгнул, закрыв глаза, как мальчишка, первый раз прыгнувший в воду.

Казалось — это последнее, что он сделает в жизни. Сейчас затрещат кости, он сломает шею, погибнет здесь, неизвестно на каком безымянном километре.

Но за мгновение до падения на землю, все же смухлевал — открыл глаза, увидел несущуюся навстречу землю, выставил руки, упал на них, но не удержался, скатился по насыпи.

Что-то действительно треснуло.

Но боли почти не было. Будто бы саднила рука, но кроме нее ничего не болело. Странно, отчего — уже мертв? Нет, будто жив.

Цел? Так и есть — разодрал ладонь… Нестрашно, но неприятно. Антон откусил кусочек кожи, поднялся на ноги. Ага, вот что трещало — он умудрился за что-то зацепиться и разодрал куртку.

Нет, определенно цел. Взошел по насыпи и пошел через мост, на ту сторону реки. С земли стало видно — все-таки от рельс до опор моста было предостаточно. Мог и недопрыгнуть.

На том конце моста его уже ждал Егор. Он уже нашел сумку и просто отдыхал.

— Молодец, — бросил он.

— Отчего молодец?

— Оттого, что не стал на мосту прыгать. Оттого, что вообще прыгнул. Мужик, уважаю… — и покровительственно похлопал его по плечу. — Думал, мы тут и расстанемся.

— Велик подвиг. Ну и ты прыгнул тоже…

— Положим, я прыгал не первый раз. В первый раз, когда я сиганул — сломал два ребра и руку… И это еще легко отделался.

— Почему легко?

— Потому что смог бежать. Сломал бы ногу — меня бы тут же и кончили бы…

По насыпи спустились к реке. Вода была по-весеннему быстрой и мутной.

— Я не думал, что в этих краях так рано сходит лед, — заметил Антон.

— Я не думал, что он здесь сходит хоть когда-то.

Под мостом лежала перевернутая вверх дном лодка.

— Вот и чудненько. Давай ее переворачивать и к воде… Дальше по реке пойдем.

— Может, это лишнее? — спросил Антон, впрочем, подчиняясь.

— Совсем не лишнее. Как ты думаешь, сколько им надо ума, чтобы понять что мы уехали на этом поезде? И сколько времени пройдет, прежде чем нас начнут искать с вертолета? Когда тебя ищут — верный выход постоянно бежать, усложнять им задачу, расширять зону поиска.

Лодка коснулась дном воды.

— Грести умеешь? — спросил Егор.

— Нет.

— Ну и не страшно. Тут и весел-то нет…

Осмотрелись — в реке уже поднялась вода и весь мусор с берегов смыла. Да и много ли здесь на безлюдье было мусора?

Егор опять поднялся на полотно, возле самого моста стояла древняя будка, вроде, как для постового. От нее Егор отломал две доски — трухлявые, короткие…

А еще через пять минут лодка плыла по реке. Не слишком быстро, не слишком величаво, но со своей главной функцией справлялась легко — уносила их все дальше и дальше от моста.

Прошел и третий час пути, и пятый, но вертолеты над головами беглецов так и не появились. Может, Егор переоценивал возможности противников, а, может, те не сильно на геликоптеры надеялись — все же с высоты разглядеть что-то среди деревьев представлялось затруднительным. Да и если разглядишь — что дальше? Помахать тем, кто на земле, рукой. Сесть-то все равно негде.

— А знаешь, о чем я мечтаю? — спросил Антон.

— Ну?.. — ответил Егор, сказал это так, что стало ясно: ему на мечтания Антона плевать, но если хочет — пусть говорит, чего уж тут.

— Вот представляю, мы с тобой найдем это золото, разбогатеем. Я тогда поеду на юга отогреваться от этой вот фигни.

Он кивнул на воду и продолжил:

— Представляю, лежу я на берегу моря или даже океана на горячем песке… Загораю…

— Угу… Максимум, что тебе пока светит, это жара, океан, песок и загорать на плантации сахарного тростника… — Егор на мгновение задумался, всмотрелся вдаль и добавил. — Хотя лучше плантации сахарного тростника, чем плантации сахарного буряка… Ты греби давай!

Лодка была не то, чтоб дырявой, но текла изрядно. Была бы в ней плошка вычерпывать воду, проблемы бы вовсе отсутствовали. Но вычерпывать воду можно было только кепкой Егора. Но последний, вероятно, скорей бы пожертвовал приблудной лодкой, нежели своей кепкой.

Вода сочилась меж досок, и скоро нельзя было поставить ноги так, чтоб не замочить ботинок. Набрав воды, лодка становилась тяжелей, оседала. Все больше становилась подводная часть лодки, все больше щелей находила вода.

И когда на шестой час пути появилась первая деревня Антон, с молчаливого согласия Егора, обломками будки стал подгребать к деревне. Но промазал, и врезался в песок, уже когда деревушка почти закончилась. Спрыгнули в прибой — холодная вода налилась в ботинки. Что, впрочем, уже ничего не меняло — в них и так хлюпала вода.

Когда правили лодку к берегу, он был пуст. Потом лодку пытались затянуть на узкий пляж, но от воды она стала тяжелой и на берег выходила с трудом — теперь вода текла из щелей в обратном направлении. Наконец, выволокли ее на песок, но не так чтобы далеко. Привязали лодочный канат к какой-то сваи.

А зачем с ней вообще возиться, — думал Антон. Положить в нее пару камней, толкнуть от берега — она еще немного проплывет, потонет. Концы, что называется в воду.

Но когда пришвартовали лодку и подняли голову, оказалось, что на берегу стоит крепкий не то уже дед, не то еще мужик, который просто экономит на бритвах. На его локте небрежно лежала двустволка.

Он нежно гладил вороненую сталь стволов, как иной гладит собаку. Но нельзя было понять — по шерсти он гладит свое оружие или против шерсти. И оружие готово сорваться, рявкнуть, плюнуть пороховым перегаром.

— А лодка-то Пеки Горбатого. Под мостом взяли?.. — спросил мужик.