Андрей Марченко - Письмо никому

Потому пили вдвоем. Когда выпили где-то треть бутылки, мир обрел легкость, но не потерял четкость. Именно тогда Егор заговорил о деле.

— Значит, слушайте, у меня такой план…

Егор стал говорить. Антон и старик в такт его словам кивали.

— Можно такое сделать?

Под действием алкоголя все становилось проще.

— Можно… — кивнул старик. — Жена к внукам уедет, эта — в школу пойдет.

План действительно казался простым, даже слишком простым, но не слишком элегантным.

Когда вышли от старика, Антон заговорил:

— Неужели не заметит.

— Расчет простой, на психологию. Человек не сомневается, что раздавленная жаба — это к дождю. А вот закрыли они кран и дверь — люди всегда беспокоятся, сомневаются.

Казалось, придя на квартиру, пьяненький Егор завалится спать. Но уже когда в домах рядом погасли огни, он продолжал сидеть, жечь электричество.

На дешевой бумаге Егор сначала рисовал чертей, какие-то каракули. Бумага была откровенно паскудной — заправь такую в принтер, и тот подавится, зажует бумагу.

Порвет ее в клочья, запихает в такие места, где подавится картридж, забарахлит и подавится протяжка бумаги.

Расписывал ручки.

Утром в доме тридцать один случилась неприятность — в кранах не стало воды. Некоторые шутя посетовали на соседку с третьего этажа и стали умываться, используя припасенную в ведрах воду. Ничего особенного в отключении воды не было — мало ли что случается, глядишь, к обеду и наладят, хотя бы холодную. А вот если к вечеру воды не будет, тогда да, жильцы дома будут жаловаться.

На самом деле воды не было только до восьми. Дальше Егор опять залез в подвал и открутил оба вентиля. Воду холодную и застоявшуюся в трубах воду не очень прохладную.

Затем поднялся на этаж второй, позвал Антона — пора.

Поднялись на этаж выше.

Дверь, действительно, удалось подломать простой монтировкой. Всего один удар и она распахнулась в квартиру. Егор кивнул Антону: вперед, ты знаешь, что делать.

И, разумеется, — Антон знал. Он побежал на кухню. В самом деле — над рукомойником висели полотенца, какие-то тряпки. Одним жестом Антон сбросил тряпки в рукомойник, крутанул оба крана. Вода с шипением вырвалась на свободу. Раковина стала быстро наполняться. Еще минута и вода пошла через верх.

Антон прошел в комнату. Егор скрепкой уже открыл секретер, перед ним лежали бумаги.

Егор обернулся, посмотрел на Антона, улыбнулся широко:

— Не поверишь, но я обожаю женскую логику.

Он потряс половинкой писчего листа:

— Как говорят французы: Vu a la! Наша шифровка…

— Сваливаем? — предположил Антон.

Егор посмотрел на него обиженно:

— Работаем чисто. А именно заметаем следы.

Из папки он достал листы бумаги — из тех самых пачек, которые купил днем раньше Антон. Егор перебрал каждую, проверяя текстуру, потом высыпал из кармана шариковые ручки. На почте в Сырборске использовали и шариковую ручку самую дешевую, синюю с чернилами синими и светлыми — почти прозрачными.

Подобрав чернила и бумагу, Егор принялся заполнять бумагу. Где-то он сверялся с полученной шифровкой, иногда писал что-то, прочтя линии на потолке. Через полминуты поддельная шифровка была готова. Она легла в секретер, ящик закрыли. Поворот скрепки и все было закончено. Когда они выходили из квартиры, вода уже наполняла кухню, вытекала в прихожую, пар подымался от пола.

На потолке у заслуженного вохровца появились первые, наполненные штукатуркой, капли. Затем в заранее подставленные тазики застучал кисельный дождик.

Дело было определенно сделано.

Около двух часов после полудня учительница вернулась домой. Нельзя сказать, что она ничего не подозревала, не ждала какой-то гадости, но все же выломанная дверь оказалась для нее неожиданностью. Ниже и выше было приклеено по бумажке. На них стояло по печати, какой-то пустяковой, расплывшейся. София надела очки, присмотрелась — печать прямоугольная, ЖЭКовская, которая и для самих работников ЖЭКа не имеет никакого значения.

Но София Иосифовна абстрактно верила в закон, в печати, а своего соседа снизу полубоялась-полуненавидела. Потому и подумала — если что-то случилось, то это наверняка его рук дело.

В самом деле, когда она позвонила в дверь квартиры, что находилась под ней, дверь распахнулась так, словно звонка давно ждали. На пороге стоял старик.

— Что произошло?.. — спросила учительница.

— А вы проходите ко мне! Я вам покажу, что случилось!

Он взял ее за руку и быстро втянул ее в квартиру. В самом деле старик-вохровец был действительно крепким. Протащил учительницу на кухню. Ткнул скрюченным артритом пальцем в потолок:

— Это я у вас должен спросить, что это там у вас произошло. Как воду дали, так с потолка и линуло — просто ужасть! Я кастрюлями не напасся! Позвонили в ЖЭК, в аварийку, да пока они приехали, я бы тут вовсе утоп. Хорошо хоть ребята подвернулись, помогли дверь выставить!

— Кто мне теперь дверь будет ремонтировать!

Старик снова ткнул пальцем в потолок:

— А кто мне кухню белить будет! Обои отходят!

София задохнулась от возмущения. Но выдохнула в лицо старика:

— Если у меня что-то пропало, я подам на вас в суд! Без штанов оставлю.

— А я на тебя за то, что ты квартиру мне затопила!

София выскочила прочь из квартиры, громко хлопнула дверью, стараясь сломать дверь и замок старику.

Поднялась к себе. Сорвала печать. Оказалось, что замок еще что-то держит, закрывает дверь, но так, что ее можно распахнуть, ударив, скажем плечом.

В квартире, действительно, еще стояли лужи воды, было видно неуместные следы огромных сапог. Однако сначала она пошла не на кухню, а в комнату.

Она дрожащими руками открыла секретер. С облегчением выдохнула — бумаги были на месте.

Непонятную бумажку она собиралась показать учителю физики, который работал вместе с ней в школе.

Конечно же, это было не совсем по его специальности. Но математику преподавал старый сухарь, который к тому же и без того был женат.

И, без сомнения, выбитая дверь подтолкнула ее к действиям — мало ли что еще может случиться. В понедельник она отнесла бумаги в школу и после уроков зашла в кабинет физики.

Учитель физики не отказался посмотреть на два листка…

Шифровки, конечно, они не разгадали, но разве в этом суть? Говорили о каких-то пустяках, затем она вспомнила нелепейший потоп, выбитую дверь. Учитель физики сам вызвался вставить новый замок. Ее это улыбнуло — впервые за многие года.

После из высоких бокалов пили вино, принесенное кавалером…

С тех пор что-то стало меняться в ее характере. Ибо когда ты одна, надо быть сильным и злым. Два человека могут иногда позволить себе слабость и доброту. Хотя бы по отношению к друг другу.