Ахмедхан Абу-Бакар - Тайна рукописного корана

– Так это… же моя дочь?! Зейнаб! – Он кинулся к ней, она вскочила и ударила отца кулачками в грудь.

– Ненавижу тебя! – крикнула Зейнаб и бросилась вон из комнаты. И на миг наступила такая тишина, словно в арык с лягушками бросили камень.

– Ты, ты, мерзавец! – вдруг, очнувшись от оцепенения, взревел Исмаил и с пеной у рта бросился к столь им уважаемому кунаку. – Это же моя дочь, это Зейнаб, моя дочь!

– Откуда я знал! – вырвалось у обалдевшего Ибрахим-бея, который стоя в одном исподнем, в растерянности воздел к небу руки.

– Где Муумина? – грозно подступил Хасан из Амузги к турку, оттолкнув хозяина дома. Его вдруг пронзила мысль: «Неужели они убили ее?»

– Ко мне привели вот эту девушку. Саид Хелли-Пенжи привел. Когда я вошел сюда, она уже сидела на тахте, была ночь, я не разглядел!.. – виновато проговорил турок.

Исмаилу было от чего рвать на себе волосы, ломать пальцы, кататься по полу в отчаянном припадке горя. Такое вовек не забудешь. Он понял наконец, что пригрел у себя на груди змею и она же его ужалила.

– Зарежу! Сдеру шкуру, а кости перемелю и на ветер пущу! – кричал Исмаил в истерике.

Хасан из Амузги долго не мог понять, что же произошло. Только когда Исмаил наконец злорадно прорычал: «Твою Муумину увел Саид Хелли-Пенжи! Он увел ее. Ха-ха-ха!» – только тогда до него дошел смысл всего случившегося, и теперь уже впору было смеяться Хасану из Амузги. Но он тут же заволновался, кто еще знает, как поступит с Мууминой этот Саид Хелли-Пенжи. От него тоже добра не жди.

– Надо торопиться! – сказал Хасан.

А турок тем временем выскочил в окно. Но стрелять ему вслед никто не стал. Не до него было.

– А этого мы возьмем с собой! – кивнул Хасан на Исмаила. – Вставай-ка!

– Не надо, лучше здесь его прикончим! – запротестовал Муртуз-Али.

– Мерзавцы, негодяи! Да чтоб род ваш передох, думаете, я вас боюсь? Все равно умирать, стреляйте! – рванув ворот рубахи, вскочил Исмаил. – Стреляй, Хасан из Амузги, будь проклято твое появление на свет!

– Э, нет! Ты еще, почтенный, скажи мне, где шкатулку спрятал?

– Будьте вы прокляты, не видал я никакой шкатулки…

– Видал, и сейчас же скажешь, где она!

– Неужели Саид Хелли-Пенжи и ее стащил? – неожиданно вырвалась у Исмаила пронзившая его мысль.

– Вот видишь, оказывается, шкатулка у тебя! А ну, быстро, веди туда, где она есть.

Исмаилу больше ничего не оставалось. Он послушно побрел в ту комнату, где его застали ночные гости. Открыв дверцы стенного шкафчика, Исмаил увидел пустую полку.

– Он, он, все… – Исмаил обмяк и рухнул как подкошенный.

Во дворе раздались выстрелы. Хасан из Амузги и его люди выскочили в окно и по заросшей травой тропе, благополучно миновав преграды, скрылись. А в ущелье их ждали кони.

Хасан из Амузги хотел верить в лучшее. Он надеялся, что Саид Хелли-Пенжи сотворил все случившееся с намерением спасти Муумину и этим оправдать себя перед ним, Хасаном, чтобы потом просить его о посредничестве в улаживании отношений с сыновьями Абу-Супьяна. Однако тревога не оставляла его. Что, если этот вероломнейший из людей захватил с собой и шкатулку, и Муумину, которая знает, где находится коран, и постарается выпытать у нее все и сам распорядится тайной. Тогда и нынешнее рискованное предприятие ничуть не приблизит их к цели. Высказать эту свою мысль друзьям Хасан не решился. Он, напротив, стал уверять, что Саид Хелли-Пенжи вот-вот самолично явится к нему.

Саид Хелли-Пенжи не ожидал такой удачи. Он уже далеко отъехал от талгинских мест и, слава аллаху, не встретился с сыновьями Абу-Супьяна. «Неужели все позади?» – не верил он себе. И вдруг холодный рассудок перевернул в нем все, о чем он думал: «Зачем мне теперь Хасан из Амузги». Коварная мысль все крепла и крепла в его сумбурной голове. Он уже строил новые планы. Радовало то, что он сумел перехитрить всех. Недаром турок повторял: «Хитрость – великое оружие». От намерения появиться с Мууминой перед сыновьями Абу-Супьяна и перед Хасаном не осталось и следа. «Ведь если в тайнике золото, мне не страшны тогда ни сыновья Абу-Супьяна и ни этот дьявол Хасан из Амузги, – думал Саид Хелли-Пенжи. – Только бы завладеть содержимым тайника, а уж распорядиться им будет совсем просто. Возьму эту славную куймурскую девушку и уеду с ней в чужие дальние края, в Мисри – Египет, например. Пусть они тогда ищут меня…» И Саид погнал коня в сторону родного аула этой девушки.

– Мы едем к Хасану? – спросила Муумина. Ею все больше и больше одолевали тревога и сомнение. Тот ли это человек, за которого она его приняла? Не ошиблась ли, доверившись ему?..

– Да, к Хасану, он ждет нас! – солгал Саид Хелли-Пенжи.

– А я бы хотела проведать отца… Что там с ним, с бедным? – робко сказала Муумина, даже не подозревая, как это ее желание на руку Саиду.

– Так мы туда и едем. В Куймур. Уже к вечеру ты будешь у отца.

– А как же Хасан из Амузги?..

– Он тоже должен быть там. Так он мне говорил, – еще с большей доверительностью сказал Саид Хелли-Пенжи.

А в душе он уже неотступно думал, как бы ему склонить девушку на свою сторону, как завоевать у нее расположение и доверие. Пока-то она вроде верит, но неизвестно, как еще поведет себя дальше?.. Да, он ехал с ней в Куймур. Ехал туда потому, что злополучный рукописный коран находится в том ауле.

У родника Саид остановил коня и спешился. Неподалеку молодой, в латаном бешмете, безоружный горец готовился к молитве. Он снял бешмет, расстелил его на траве, разулся, совершил омовение, после чего опустился на бешмет и, видимо вдруг позабыв, в какую сторону ему, правоверному, следует при этом обратить взор, спросил у Саида Хелли-Пенжи:

– Скажи, добрый человек, куда мне обратить взор при молитве, чтобы не ошибиться?

Саид Хелли-Пенжи вгляделся в него. Лицо этого человека показалось ему чем-то очень знакомым. Но вспомнить, кто он, Саид никак не мог. Да и мало ли людей, похожих друг на друга?

Человек повторил свой вопрос, и тогда Саид Хелли-Пенжи с усмешкой сказал:

– Чтобы не ошибиться, дорогой, обрати лучше свой взор туда, где ты разулся, туда, где лежит твоя обувь! Это я тебе по горькому опыту советую. Со мной бывало, когда обращал взоры к Каабе, неизвестно куда исчезала моя одежда, и мне приходилось продолжать путь босиком.

Незнакомец что-то недовольно буркнул, покачал годовой и, может сам сообразив наконец, куда ему повернуться, быстро прочитал молитву, собрал свои вещи, перекинул через плечо хурджин и, тяжело опираясь на палку, зашагал дальше и скоро скрылся в лесу.

Стоял жаркий полдень, надо было напоить лошадей, да и самим немного передохнуть и успокоить во чреве голодного червя. Спешилась и Муумина, выглядевшая в своей чуть мешковатой мужской одежде прекрасным юношей.