Понсон дю Террайль - Тайны Парижа. Том 1

— Послушаем твою историю, друг Арман! — сказал Мориц. — Закури сигару и начинай свою исповедь; мы хотим знать все!

— Вы узнаете все! — Арман откинулся на спинку стула и, приняв позу рассказчика, начал повествование, которое было выслушано очень внимательно. Он сообщил следующее:

— В прошлом году я был в Италии. Нас там было двое друзей, Альберт и я. Альберт — красивый живописец, которого все вы знаете и который, несмотря на молодость, приобрел уже известность. Мы путешествовали так, как вообще путешествуют влюбленные и артисты. Альберт набрасывал пейзажи, а я заполнял заметками свою записную книжку. Мы путешествовали то пешком с котомкой за спиной, то в наемной коляске, ночуя сегодня здесь, а завтра там. Однажды ночью мы переправлялись через Апеннины в самой пустынной и дикой части их. Ночь уже спустилась; луна сквозила из-за облаков, отбрасывая фантастические тени от деревьев и скал, которые нас окружали. Глубокая тишина царила вокруг, нарушаемая время от времени криком ночной птицы и монотонным свиристеньем кузнечика. Альберт насвистывал какой-то мотив из оперы и осторожно пробирался вперед. Что касается меня, то я был погружен в мечты, и в глубине моей души таилась какая-то непонятная грусть, служившая предвестником несчастья.

«Знаешь ли, — сказал мне вдруг Альберт, — здесь очень легко нас могут убить и ограбить, и никто не придет к нам на помощь».

«Но как бы ни было трагично приключение, оно не может произойти сразу».

«Я это прекрасно знаю», — ответил он.

Я поправлял ружье, которое нес на плече. Не успел я этого сделать, как отдаленный грохот от нескольких выстрелов долетел до нас.

Мы остановились. Пальба продолжалась и, по-видимому, все приближалась.

«Ого! — вскричал Альберт. — Настоящая взводная пальба».

«Должно быть, — заметил я, — убивают какого-нибудь путешественника, или же панские драгуны напали на притон бандитов».

«Дорогой мой, — философски сказал мне Альберт, — стреляют так далеко, что мы не можем оказать никакой помощи наиболее слабой стороне, а поэтому нам остается спокойно продолжать свой путь и добраться до ближайшей деревни, которая, если данные нам сведения верны, отсюда недалеко»

В этом эгоистическом рассуждении была доля благоразумия. Однако я с трудом согласился на его предложение. Выстрелы, которые мы слышали и которые вскоре сменила ночная тишина, носили для меня печальный отзвук: мне казалось, что погибали дорогие для меня существа. Но Альберт увлек меня за собой.

«Твое рыцарство, — сказал он, — бессмысленно. Положим, наши два карабина принесут некоторую помощь, но кто сказал тебе, что мы найдем жертвы или их убийц? Уже все замолкло, настала ночь… Самое разумное — это отыскать кров и позаботиться о собственном самосохранении».

Итак, мы продолжали путь и через час без приключений и неожиданных встреч добрались до маленькой гостиницы, стоявшей уединенно у самой дороги.

Старуха, настоящая дуэнья из комической оперы, отперла нам дверь; ее сопровождал молодой человек, лет восемнадцати-двадцати, одетый в живописный костюм крестьян Понтинских болот. Она посмотрела на нас сначала с недоверием, но, когда мы ей показали золотую монету, решила впустить нас.

«Извините меня, добрые господа, — сказала она нам на исковерканном итальянском языке, — но в такие времена, как теперь, можно быть немного и недоверчивой. Не проходит дня, чтобы шайка разбойника Джакомо не напроказничала».

«А! — воскликнул Альберт, — значит, поблизости есть разбойники?»

«Есть ли разбойники, боже мой! — вскричала старуха, складывая руки. — Ах! Дорогой барин, да Апеннины кишат ими. На прошлой неделе убили здесь троих путешественников…»

«Здесь?»

«Да, сударь! О! Они не сделали нам зла, ни мне, ни моему сыну, они всегда нападают только на путешественников».

«Вот так успокоила!» — заметил Альберт, посмотрев на меня.

«Так что, — спросил я, — если разбойники пожелают войти в вашу гостиницу, то вы откроете им двери?»

«Еще бы! — наивно сказала старуха. — Так принято».

«Как „так принято“!»

«Путешественникам предоставляется защищаться самим».

Альберт и я переглянулись, услыхав этот циничный ответ.

«Дорогой мой, — сказал наконец мой спутник, — применяйся к обстоятельствам! У нас есть оружие, и мы будем защищаться… Переночуем здесь, я умираю от голода».

У меня не было времени ответить, потому что послышался шум ехавшей во весь опор кареты. Альберт, движимый любопытством, бросился из комнаты и заметил невдалеке почтовую карету, направлявшуюся к гостинице. Она остановилась у подъезда. Мы увидали слугу, соскочившего с сиденья, и его вид объяснил нам выстрелы, которые мы слышали час назад. Он был весь в крови, лоб его был обвязан платком, а платье, все в лохмотьях, свидетельствовало, что он должен был выдержать ужасную борьбу с разбойниками. В это же время из кареты вышла женщина. Больше никого не осталось от шести человек, ехавших в ней несколько часов назад. Четверо были убиты, и дама обязана была своим спасением только редкому хладнокровию, которое она обнаружила, убив двух разбойников из пистолета, и присутствию духа своего камердинера, который, когда ямщик и форейторы были убиты, забрав вожжи, пустил лошадей во весь опор. Эту женщину, приехавшую в почтовой карете, вы знаете, это — Дама в черной перчатке. Мне стоило только взглянуть на нее, чтобы тотчас же поразиться ее удивительной и роковой красоте и испытать первое проявление той боли, которая не даст мне покоя.

Эта женщина, которая так чудесно избегла смерти и убила двух разбойников, была спокойна и хладнокровна, как будто вернулась только что с бала.

Она рассказала нам, что с ней произошло, а также сообщила о своем решении провести ночь на стуле в этой пользующейся дурной славой гостинице, потому что изнуренные лошади ее не в состоянии были отправиться далее.

Вы хорошо понимаете, что если я был уже очарован, ослеплен, не мог пробормотать двух связных слов, то Альберт, более счастливый и отличавшийся крайне легкомысленным характером, видел в Даме в черной перчатке только молодую и красивую женщину, очутившуюся в романтическом положении, которой он предложил свои услуги в качестве кавалера. Он наговорил комплиментов путешественнице за ее героизм и сказал, что она может располагать им.

«Вы можете потребовать себе постель, — сказал он ей, — если только в этом разбойничьем притоне она найдется, и спокойно лечь спать; мой друг и я позаботимся о вашем покое, и добраться до вас можно, только перешагнув через наши трупы».

Дама с улыбкой поблагодарила его и попросила нас отужинать с нею.

— Ну, мой друг, — прервала его Нини Помпадур, — ты никогда не заставишь нас поверить, что женщина, которая приглашает молодых людей ужинать с нею, — особа романтическая и могущая иметь роковое влияние. Взгляни лучше на Фульмен.