Гарри Тертлдав - Верни мне мои легионы!

— Не попытаются, — заявил Сегест, стараясь говорить с уверенностью, которой не чувствовал. — Они должны понимать, что даже я не снесу подобного оскорбления.

Легионеры наверняка все понимали, но насколько их это заботило? Судя по всему, Квинтилия Вара мало занимали мысли и чувства Сегеста.

Караульные с угрюмым видом загораживали вход в лагерь. Сегест подобрался, но тут римляне наконец расступились, и старший из них сказал:

— Проходите.

— Спасибо, — ответил Сегест, на сей раз более искренне.

Ему не хотелось устраивать представление у ворот, но у него тоже имелась гордость. И, если уж на то пошло, гордости у него было побольше, чем у Масуа. Сегест был полноправным вождем, а Масуа — лишь воином из его дружины. Если позволять римлянам посягать на гордость старого вождя, что тогда у него останется? Ничего. Сегест слишком хорошо это знал.

К счастью, все разрешилось мирным путем.

Сколько римских лагерей довелось в свое время повидать Сегесту? Великое множество. И все они строились по одному плану. Даже при взгляде на Ветеру, что за Рейном, можно было сразу понять, что город вырос из лагеря. И Минденум был одним из таких лагерей, отличавшихся друг от друга лишь величиной и численностью войск. Зная один римский лагерь, без труда можно было найти в любом другом все, что тебе нужно.

Но в этом Сегест обнаружил то, чего никак не искал: прямо на главной дороге он наткнулся на Зигимера, шагавшего навстречу. Отец Арминия и Сегест были примерно одного возраста, давно уже не юнцы, рвущиеся покрасоваться удалью, но крепкие, закаленные в боях воины. Оба они напряглись, и Сегест непроизвольно склонил копье, совсем чуть-чуть. У Зигимера при себе не было копья, и он наполовину вытащил из ножен меч. Не больше чем наполовину.

— Эй, свинский пес, сын собаки! — приветствовал Сегеста Зигимер.

— Лучше быть сыном собаки, чем отцом свинского пса, — не замешкался с ответом Сегест. — Если бы я считал тебя заслуживающим подобной чести, убил бы сразу.

— Другие воины, не чета тебе, пробовали это сделать, — рассмеялся Зигимер. — Их тела растащили по косточкам вороны и барсуки, а я, как видишь, жив-здоров.

— Мне тоже случалось убивать людей, — отозвался Сегест. — Я прикончил их столько, что теперь для меня одним больше, одним меньше — не имеет значения. Тем более если человек так никчемен. И ведь убить тебя проще простого!

— На словах, — фыркнул Зигимер. — Кто много говорит, тот мало делает.

— Тебе видней. Ты знаешь о пустословии столько, сколько мне в жизни не узнать.

Перебранка привлекла внимание римлян: они насмешливо переглядывались и кивали друг другу. Сегест знал, что они делают ставки на то, кто из поссорившихся варваров останется в живых, да и останется ли в живых хоть один. Германцы на их месте поступили бы точно так же.

— Благодаря тебе им есть на что поглазеть, — сказал Масуа, который тоже все замечал.

— Знаю, — отозвался Сегест.

И, возвысив голос, обратился к Зигимеру:

— Дай нам пройти! Я явился сюда не для того, чтобы тебя убить, как бы ты этого ни заслуживал.

— Нет, ты пришел, чтобы плюнуть ядовитой слюной в уши римского наместника.

Но Зигимер все же выпустил рукоять меча, и клинок скользнул обратно в ножны.

— Ладно, проходи. Почему бы и нет? Какая разница, что за ложь ты преподнесешь ему на сей раз. Вар все равно не станет тебя слушать.

Сегест боялся, что так и будет. Так бывало всякий раз, когда он пытался открыть Вару глаза. Но какой же он друг Рима, если не воспользуется любой возможностью?

— Или ты ничего не знаешь о лжи, или знаешь слишком много, — бросил он Зигимеру. — Каждый человек, у которого все в порядке с головой, должен задаться этим вопросом.

С этими словами он двинулся вперед, Масуа — за ним, держась на полшага позади и чуть слева, чтобы в случае необходимости прикрыть своего вождя. Нарочито медленно, показывая, что ничуть не боится, Зигимер посторонился.

— Будь осторожен, — громко предостерег Масуа. — Он запросто может ударить в спину.

— Я не трачу коварство на таких хорьков, как вы, — заявил Зигимер.

— Вот как? Значит, ты приберегаешь его для римлян, — парировал Сегест.

Зигимер демонстративно повернулся к нему спиной.

В любом другом месте Сегест в ответ на столь вызывающее поведение пустил бы в ход оружие, но теперь взял себя в руки и прошел мимо. Он слишком хорошо понимал, что Вар вообще не станет его слушать, если он убьет отца Арминия.

Наместник занимал центральный шатер. Так было бы в любом другом римском лагере — ничего нового для Сегеста. К добру или ко злу для себя, римляне везде придерживались единых правил — значит, были вполне предсказуемы.

— Хайл, Сегест. Хайл, Масуа, — приветствовал их грек — раб Вара.

То, что раб запомнил имя его друга, Сегест счел добрым знаком. Еще больше его порадовали следующие слова:

— Наместник примет вас незамедлительно.

— Благодарим.

До сего момента Сегест опасался, что Вар попытается отделаться от него под благовидными предлогами, с виду уважительными, но на самом деле означающими одно: знать тебя не желаю! Конечно, ни один германец не стал бы играть в подобные игры. Не желая иметь с кем-то дело, он сказал бы об этом напрямик. Однако у Сегеста имелся достаточный опыт общения с римлянами, чтобы знать: окольные пути и уловки у них в крови.

Однако сегодня Аристокл, как и обещал, провел Сегеста и Масуа в шатер, где они предстали перед Квинтилием Варом. Не успел Сегест отвести взгляд, как раб уже исчез.

Но стоило германцу взглянуть в лицо Вару, как старый вождь почувствовал: скорее всего, из его визита в Минденум не выйдет ничего хорошего.

— Можешь ли ты сказать мне что-нибудь новое? Или снова будешь повторять то, что твердишь раз за разом? — спросил римский наместник ледяным тоном.

— Я могу сказать, что ты поступил бы разумнее, прислушавшись ко мне раньше… наместник, — промолвил Сегест.

Вар вспыхнул: германец произнес его титул так, что римлянин понял — это не знак уважения, а насмешка.

— Не думаю, что у меня были основания тебя слушать, — буркнул Вар.

— Если ты так считать, ты не выказывает много ума, — встрял на своей неуклюжей латыни Масуа.

Вар не обратил внимания на дружинника, словно его здесь и не было. Обращаясь только к Сегесту, наместник произнес:

— Думаю, ты зря потратил свое время, а сейчас зря отнимаешь мое.

— И ты скажешь то же самое, если я сообщу, что близ дороги, которую указал тебе Арминий, собираются воины? — спросил Сегест.

— Я не получал на сей счет никаких донесений — ни от дружественно настроенных германцев, ни от римлян, — заявил Вар.

— Меня это не удивляет, — отозвался Сегест. — Многие германцы боятся, что попытка открыть тебе глаза на твоего драгоценного Арминия будет стоить им жизни. Я даже знаю, что некоторым честным людям уже пришлось поплатиться за такую попытку. Что же касается легионеров, наместник, здесь — не их отечество. Они видят лишь то, что здешние люди позволяют им увидеть. Они слышат лишь то, что здешние люди позволяют им услышать. А остальное…