Игорь Болгарин - Седьмой круг ада

– Это не моя работа, – хмыкнул Гаврюша. – Я в сторону палил. Но давайте о деле…

– Прежде всего надо выяснить, куда ваши друзья-чекисты вывезли баронессу, – сказал Гордеев.

– Уже выяснил, – спокойно пробасил Гаврюша. – За городом она, на даче. Охрана – всего трое.

– Ну, господин Гаврюша!.. Нет слов! Это вам зачтется. Если бы вы мне еще и генерала Казакова помогли найти…

– Сие и вовсе не тайна: арестован, на Гороховой пребывает.

Гордеев почувствовал, что близок к панике: главный и чрезвычайно опасный свидетель теперь недосягаем.

«Надо кончать! – сказал он себе. – В конце концов, если даже генерал продастся чекистам, что он может доказать? Поздно будет им перед всем белым светом оправдываться!»

Подполковник тем временем подошел к столу, плеснул в стакан мутноватой жидкости, выпил и захрустел огурцом.

– Прекратите жрать! – закричал Гордеев.

– Да? – Подполковник удивленно посмотрел на него. – Забываетесь, милейший! Мне не нравится ваш тон.

– А мне не нравится ваше отношение к порученному делу!

– Его поручили вам. Я же согласился по силе и возможности вам помочь. – И, подумав, добавил: – Советами. Я, при всех моих грехах, не палач.

– Чистоплюй, да? – спросил Гордеев.

– Это уж понимайте как хотите, – спокойно, даже флегматично сказал подполковник.

Его спокойствие бесило Гордеева. Но он видел: подполковника с места не сдвинешь. Ни угрозами, ни посулами. «Ну-ну, чистоплюй! – подумал Гордеев. – Тем самым и ты подписал себе смертный приговор». Он повернулся к Гаврюше:

– А вы? Тоже из кустов наблюдать собрались?

– Естественно. И без того хожу по динамиту. Так вот! Черную работу за нас сделают. Тот же Мишка Корявый. Он, сукин сын, многим мне обязан.

– Что еще за Мишка?

– Бандит. Обыкновенный бандит. По воровской лексике – мокрушник. Грабитель и убийца. Он со своими дружками сделает это за… бриллианты. У баронессы, наверное, есть бриллианты?

– Я-то откуда знаю? – сказал Гордеев.

– Я тоже не знаю. И больше того: думаю, у нее их нет. А вот Мишке этого знать не надо – пусть ищет. Не найдет, с тем большей свирепостью учинит расправу.

– Что ж, – подумав, согласился Гордеев. – Мишку, как говорят господа уголовнички, берем в долю. Пусть старается под нашим с вами присмотром.

– Под вашим! Я на дачу не пойду. Тем более там – чекисты. Меня знают.

– Пойдешь! – с тихим бешенством сказал Гордеев. – Обязательно пойдешь! Иначе тебе в самой крепкой тюрьме спасения не видать! – И, не спуская цепкого взгляда с Гаврюши, понял: этот из другого теста, чем подполковник, уломаю! – Потому и пойдешь, что тебя знают. Чтоб тихонько. Без шума!

Дачный поселок в сосновом бору казался покинутым – окна закрыты ставнями, двери заколочены; прошлогодние прелые листья на дорожках, разваленные клумбы в палисадниках…

Дача Оболенских затерялась в заросшем саду. Вокруг деревянного двухэтажного дома с двумя башенками-мезонинами зелеными конусами поднимались ели. Внутри дачи стены больших комнат отделаны под дуб. В комнатах палисандровая мебель. В большой гостиной, отделанной красным житомирским мрамором, с камином и роялем, поселилась Альвина, как бы охраняя дверь в бывшую спальню Оболенских, на которой остановила свой выбор баронесса.

В нижнем этаже, в небольшой комнате около входной двери, помещался Васильев – недавно пришедший в ЧК матрос. Высокий и широкоплечий, с открытым, мужественным лицом, он был из тех, на кого невольно оглядываются женщины.

В комнатке Васильева на подоконнике сидела Альвина. Она, прищурившись, смотрела, как матрос неумело пытается вогнать гвоздь в оторванную подошву, и, наконец не выдержав, соскочила с подоконника. Взяла утюг, всунула в ботинок и лихо, точными ударами молотка вбила в подошву один за другим несколько гвоздей. Васильев даже присвистнул от удивления:

– Скажи на милость! Прямо тебе настоящий сапожник!

– У меня дед был сапожником.

– А я думал, ты из этих… из бывших. Как же тебя в услужение к баронессе занесло?

– Моя мама много лет служила у нее экономкой. Ладно, карауль нас дальше. А я пойду баронессу проведаю…

Она поднялась в гостиную, постучала в спальню.

– Войди! – Увидев Альвину, баронесса недовольно проворчала: – Милочка, ты меня заморозила!

– Простите, мадам, заболталась. – Альвина подошла к нише в стене, где высокой горкой были сложены дрова. Взяла несколько коротких березовых поленцев и положила их в печь. Кора на поленцах тотчас же вспыхнула, озарив живым, веселым светом спальню и сидящую в удобном кресле баронессу.

– С кем же ты заболталась? – спросила она.

– С матросом, сторожем нашим, – добродушно улыбнулась Альвина.

Глаза баронессы вспыхнули.

– Господи, как я их всех ненавижу! – Она взяла со столика небольшой, похожий на образок портрет сына. Врангель, в неизменной черкеске с аксельбантом и погонами Уссурийского полка, слегка прищурясь, смотрел на мать. Губы баронессы шевельнулись, она, как заклинание, произнесла:

– Петер, спаси Россию!

Альвина знала: сейчас с баронессой будет нервный приступ. По деревянной лестнице сбежала вниз, за водой. Дверь из прихожей во двор почему-то оказалась распахнутой. В гулкой тишине из комнаты Васильева донесся протяжный стон. Заглянув туда, Альвина увидела матроса: он лежал в комнате на полу, лица у него не было – кровавое месиво. Тощий конопатый парень в шубейке явно с чужого плеча выворачивал карманы флотских брюк Васильева и передавал все найденное лохматому верзиле с заплывшим глазом. Третий – в черном полушубке, с перебинтованной головой – стоял чуть в стороне и равнодушно наблюдал за происходящим.

Альвина, вскрикнув, не помня себя, бросилась прочь из дома, побежала к калитке. Внезапно от забора отделился человек в кожаной тужурке, в фуражке с красной звездочкой.

Альвина обрадованно остановилась:

– На помощь, скорей!..

– Сейчас! – кивнул чекист. – Непременно! Только тихо, тихо!.. – В одно мгновение он оказался перед Альвиной, изо всех сил ударил ее по голове рукоятью нагана. Посмотрел на бездыханное тело девушки и пошел назад к забору.

А трое в доме уже вошли в спальню баронессы. Верзила с заплывшим глазом внимательно осмотрелся.

– А ну, позырь, Красавчик, кровать! Буржуи обычно там ценное прячут…

Конопатый Красавчик деловито помял подушки, одеяло, сбросил на пол матрас.

– Пусто, Корявый…

Он вразвалочку приблизился к баронессе:

– Ну-ка, мадамочка, встань! – Поняв, что не добьется послушания, начал быстренько ощупывать подол юбки баронессы, провел рукой по плоской ее груди. Рука что-то нащупала, замерла.

Баронесса с силой толкнула его:

– Прочь, негодяй!

От неожиданности Красавчик даже ойкнул, но тут же ловко выхватил из-за выреза платья небольшой сверток.