Виктор Егоров - Конец – молчание

Диме повезло: первый же грузовик, идущий в сторону Берлина, остановился.

– Закурить не найдется? Совсем засыпаю… – пожаловался парень за рулем.

– Найдется! – некурящий Варгасов снова похвалил себя за привычку всегда носить сигареты.

Усевшись на высокое пружинистое сиденье, он вытащил из кармана «Юно».

– Не ахти какие! Уж извини…

– А ты думал, я надеюсь на «Маноли голд»? – усмехнулся парень, беря у Димы пачку. – Это не про нас теперь… Отошли времена!

«Разговорчивый! – удивился Варгасов. – Гитлер вроде отучил людей от этого…»

– Ты что, друг, спал на них? – изумился шофер, одной рукой крутивший баранку, а другой пытавшийся выудить из пачки нормальную сигарету.

– Нечто в этом роде… – смутился Дима. – Тепло, да еще воскресенье! И девчушка попалась сговорчивая да симпатичная… Даже пришлось из-за нее подраться! – Дима осторожно притронулся к своему избитому лицу. – Дай-ка я покопаюсь…

Варгасов нашел не слишком изуродованную сигарету, сунул ее в рот шоферу и щелкнул зажигалкой… Острый язычок пламени высветил измученное лицо с красными глазами и ввалившимися щеками.

«Вот тебе и глубокий тыл! Достается людям…»

Дима покачивался на мягких подушках сиденья и радовался, что так удачно устроился: военные машины не проверяли. О том, как он улизнул от майора, Варгасов уже не думал – так устал. Даже не сегодня, хотя сегодня тоже всего было достаточно. За всю последнюю неделю!

В эти дни он несколько раз тайком встречался с Фохтом и забирал у него консервные банки, начиненные взрывчаткой…

Потом прятал их под досками пола в своей раздевалке…

Потом, колдуя над карбюраторами, мозговал, как быстрее и эффективнее все сделать в считанные минуты между сменами…

Минувшей субботой Дима, включив сигнал воздушной тревоги, последним покинул свой цех, прикидывая на бегу, сработает или нет «адская машина».

Услышав взрыв, вахтер в проходной, зажав в руке пистолет, испуганно опросил Варгасова: «Уже бомбят?»

Слегка оглушив старика, Дима добрался до заброшенного домика лесника и там, на сеновале, отсиживался сутки, ожидая, пока стихнет переполох: возвращаться к одинокой вдове, у которой он жил со времени поступления на завод, было нельзя – ее адрес указан в документах. А добравшись наконец до Берлина, по дороге к Шварцу он глупейшим образом напоролся на патруль.

В общем, хватало оснований для усталости!

– Останови здесь, – попросил Варгасов шофера. И, сунув ему еще одну, относительно целую сигарету, спрыгнул у телефона-автомата, притулившегося около дома Вилли.

Услышав голос Димы, Шварц страшно обрадовался:

– Где ты? Что с тобой?

– У тебя под боком. Идти некуда.

– Давай немедленно ко мне. – Вилли не думал ни секунды.

Прежде чем выйти из стеклянной будки, Варгасов внимательно оглядел безлюдную улицу, потом скользнул взглядом по вкривь и вкось наклеенным приказам да афишам (одна удивила его – так была не ко времени: она рекламировала лекцию на тему «Жизнь после смерти») и нырнул в темный подъезд.

Чтобы старенький консьерж не беспокоился, Вилли сам спустился со своего шикарного бельэтажа встретить Пауля Кесслера. Шварц уже давно жил один, снимая небольшую, но дорогостоящую квартирку, – нацистские родичи смирились с тем, что молодому неженатому человеку для большей свободы действий нужно иметь свой уголок.

А через час Дима, немного отдохнувший и взбодренный крепчайшим чаем, уже одевал приготовленную для него болгарскую форму.

– Иорданов постарался?

– Кто ж еще? Как и обещал. Милко – молодец: все сделал в срок! Ты теперь знаешь, кем стал? Офицером первого пехотного Софийского Его Высочества князя Александра полка! Запомнишь?

– Постараюсь. Документы скоро будут?

– Вот-вот.

– Ну а насчет Максима Фридриховича ничего не удалось узнать?

Вилли отвел глаза.

– Неужели что-нибудь стало известно?

– Да, – выдавил Шварц. И опять замолчал.

– Что? Что, Вилли?

– Плохо, Пауль… Плохо, геноссе…

ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ЗА 27 ИЮЛЯ 1943 ГОДА

«В течение 27 июля наши войска на ОРЛОВСКОМ направлении продолжали наступление, продвинулись вперед от 4 до 6 километров и заняли свыше 50 населенных пунктов.

На БЕЛГОРОДСКОМ направлении – поиски разведчиков и на отдельных участках шли бои местного значения, в ходе которых наши войска снова улучшили свои позиции.

На ЛЕНИНГРАДСКОМ фронте наши войска вели бои местного значения в районах севернее и восточнее Мга, в ходе которых улучшили свои позиции».

Горин нырнул под лестницу – нарядную, с ажурными чугунными перилами – и толкнул тяжелую резную дверь в подвальчик.

Так было много лет назад. Так, несмотря ни на что, осталось и по сию пору: секунда – и ты уже не на знойной улице. Ты в прохладном при любой жаре келлерхальсе, где можно посидеть, отдохнуть, выпить кружку пива.

Горин взглянул на календарь, висевший между огромными керамическими блюдами, украшавшими простые, обшитые оструганными досками стены: с утра было двадцать седьмое, как заметил бы остряк Денисенко. До встречи оставалось сорок минут, и Сергей Васильевич решил провести их здесь, в этом полутемном подвале, – ноги и так гудели, столько сегодня отшагал…

Тем более что свидание-то назначено именно тут, в безымянном кабачке, пытавшемся походить своими деревянными грубыми столами и скамьями на мюнхенскую «Бюргерброй-келлер», где в «гуще народа» родилось национал-социалистское движение!

…Радиограмма о провале Кесслеров не давала Горину покоя. Когда Дима нашелся, когда вновь легализовался и начал довольно успешно работать, стало немного легче. И все же Сергей Васильевич хорошо представлял себе, что должен чувствовать Варгасов, оставшись один, без Максима Фридриховича, пусть и с хорошими помощниками!

Все рухнуло: привычный образ жизни, отработанная легенда… Все надо было искать заново: не только документы, квартиру, место работы, но и походку, жесты, даже выражение лица…

Наверное, именно в то время у Горина появилась мысль самому отправиться в Берлин.

Не быстро, не без трудностей все получилось, но получилось! Теперь радиограммы в Центр надо было адресовать «Базилю», он же – Михаил Денисенко, которого Горин оставил вместо себя.

В те дни, ожидая сигнала от войсковой разведки, которая должна была помочь в переброске, Сергей Васильевич много бродил по Москве: прощался, думал, вспоминал… Накануне отъезда он побывал на Оленьем валу, посумерничал с Варварой Ивановной.

Она, как обычно, ни о чем не спрашивала, ни о чем не просила (Горину всегда стоило неимоверных усилий узнать, в чем она все-таки нуждается), только жадно смотрела на Сергея Васильевича: он сказал, что надолго уезжает. И Горин не выдержал этого молчаливого взгляда. Сказал: может быть, ему повезет и он повстречает Диму. Что ему передать?