Владимир Андриенко - Галерные рабы его величества султана

Шереметев снова ничего не ответил.

— Пусть твой царь уйдет из этих земель, и я дарую ему мир.

— На то воля великого государя, — пробормотал на этот раз Шереметев. — Я только слуга моего царя.

— Поляки побили твоего государя, и я побил войска московского царя не единожды. Чего еще нужно? Взять Москву и надеть на твоего царя вот такой же аркан? — спросил Мехмед Гирей. — Гетман Хмельницкий так и не пришел к тебе на помощь. И не придет. Нам путь на Киев открыт. От твоей армии ничего не осталось.

Эти слова резанули слух боярина. Он и сам знал, что сражение не просто проиграно, его полностью разгромили. Вся артиллерия и обоз достались врагу. Уйти сумело не больше 3 тысяч воинов. Остальные либо лежат мертвыми, либо стали рабами и скоро заполнят рабские рынки Кафы, Гезлова и Бахчисарая.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил хана Шереметев.

— Прикажи воеводе Барятинскому сдать Киев и войне конец. Ведь он твой подчиненный. Ты имеешь право ему приказывать, боярин. Война закончиться и тебя скоро выкупит твой царь. В твоем поражении нет бесчестья. Мне можно проиграть, — самодовольно заявил хан.

Мехмед Гирей был горд тем, что довершил разгром русских без помощи султана. Он справился и без его янычар и спахиев. Настроение хана разделяли все его приближенные. Все были рады победе и скорому возвращению домой.

— Я отдам такой приказ, — согласился Шреметев и опустил голову.

— Ты разумный человек воевода, — примирительно сказал хан и положил руку ему на плечо. — Сейчас с тебя снимут веревку. Ты с этого часа мой гость, но не пленник…

Положение русской армии стало критическим. Поляки вытеснили русских из Белоруссии и Литвы. Но вместо бездарного Хованского был назначен воеводой князь Юрий Долгорукий, человек способный и решительный. Он снова стал наступать, надеясь вернуть утраченное положение в Белоруссии.

С 24 сентября на реке Басе развернулось большое сражение длившееся почти месяц. Поначалу русская кавалерия потеснила поляков. Долгорукий хотел закрепить успех, но Чарнецкий ликвидировал прорыв своими гусарскими хоругвями.

28 сентября битва на реке Басе развернулась с новой силой. Стрелецкие приказы и пешие полки нового строя успешно атаковали центр польской армии Чарнецкого у села Губарево. Наемники короля Яна Казимира сражались из рук вон плохо. Они еще накануне битвы потребовали выплаты жалования, не полагаясь более на королевское слово. Денег у короля не было, и он не заплатил.

И центр Чарнецкого бы тогда не устоял, если бы не успешная атака крылатых гусар на флангах. Основные силы Долгорукого попали в окружение и дрались геройски. Противникам пришлось разойтись в итоге. Победы не одержал никто. Но битва должна была продолжиться…

На юге Шереметев был разбит под Любаром и полностью разгромлен под Чудовом. Его армии больше не существовало и это было, пожалуй, одно из самых страшных поражений русской армии в XVII веке….

Посланец Стефана Чарнецкого при ставке хана полковник Поланецкий увидел, что его жестом подозвал хан.

— Приблизься, — проговорил Мехмед Гирей.

Поланецкий то исполнил. Он приблизился и поклонился.

— Ты желаешь поскорее отправиться обратно? — спросил хан.

— Да, великий хан. Твоя победа порадует моего короля и пана Чарнецкого.

— Отправляйся в ставку Чарнецкого и доложи ему, что он может взять Киев. Пусть срочно двинет все войска туда. Пусть выбьет от туда русских! Эту победу я дарю твоему королю!

Поланецкий поклонился.

— Как только Киев снова станет вашим, дело Богдана Хмельницкого будет проиграно! И его сын Юрий исполнит все, что ему прикажут я и король!

Мехмед IV Гирей понимал, что если так произойдет, то они с Яном Казимиром и Юрием Хмельницким смогут заключить союз не только против Москвы, но и против Стамбула!

Поланецкий получил грамоты от хана и повеление воеводы Шереметева князю Барятинскому. Он приказывал сдать Киев полякам….

Хан вечером снова уединился с Селим-беем и они пили вино, запрещенное Кораном, и наслаждались беседой.

— У нас все получается, мой Селим. Я даже не ожидал, что моя победа будет столь громкой. Мы близки к тому чтобы воплотить мечту многих ханов — добиться независимости ханства от Османской империи.

— Но для этого стоит прекратить войну с Москвой.

— Сенатор Моршинский уже работает в этом направлении, Селим. Сенаторы заставят Яна Казимира пойти на перемирие с урусами.

— Повелитель допускает даже союз с Москвой? Они пока наши враги. До тех пор пока московский царь не выполнит наши условия.

— Нет, Селим. Не союз. Но мне будет нужен нейтралитет Москвы в случае конфликта с Османами. Так что не стоит много требовать от московского царя. Все же он великий царь и сила его велика. С ним нельзя поступать как с мелкими князьками степных племен. Пока за нами стоит султан, мы можем бросать вызов Москве, но сами? Можем ли мы это сделать сами, Селим?

— Такие слова стоит говорить с осторожностью, мой хан. Среди твоих подданных надеется много таких, кто донесет о них султану. И потому не говори о них никому кроме меня.

— Вот этого я и боюсь больше всего. Смогу ли сплотить моих мурз и салтанов, Селим? Все ли они мечтают о возрождении великого ханства? Жив ли в них дух великого Чингисхана?

— Не думаю, мой хан. Многие из наших мурз думают совсем не о величии твоего государства.

— От таких мы избавимся, Селим. Я знаю тех, кто захочет стать моими врагами….

Варшава: резиденция короля Яна II Казимира

Король Речи Посполитой Ян Казимир Ваза принял у себя группу сенаторов.

Он не хотел их принимать, но пришлось. Намеченную на этот день охоту пришлось отменить. Возглавил сенаторов главный подскарбий пан Даниэль Моршинский.

Король не любил этого маленького и худого человека. Его сладкие и тихие речи всегда раздражали короля. Пан Даниэль был противником Яна Казимира и в свое время стоял за коронацию принца Кароля Ваза вместо него.

Пан Моршинский сиреневом с серебром камзоле французского покроя с широким кружевным воротником, увидел короля и отвесил ему поклон. За ним поклонились королю и другие сенаторы. Это были паны Любомирский, Чарторыйский и Томашевский. Все они были в польском платье в отличие от Моршинского и выглядели по сравнению с ним настоящими гигантами.

— Вы потребовали встречи со мной именно сегодня, панове? — недовольно спросил сенаторов король.

— Дела государства потребовали от нас того, ваше величество, — произнес в ответ Моршинский.

— Пан Даниэль не единственный кто занимается делами государства, — резко заявил король. — Но мне пришлось отложить охоту. Не думаю что у вас есть новости, о которых я не знаю.

— Нам стоит подумать о перемирии с московским царем, ваше величество. Ибо дела наши не столь хороши, как могут показаться.