Инге Отт - Тайна рыцарей тамплиеров

— В бедственном положении Святой Земли виновны только тамплиеры! — слова его вызвали лишь язвительный смех.

Император предпринял еще одну попытку:

— Они неправильно толкуют мой договор!

Смех стал еще громче.

В этой суматохе император со своими рыцарями поспешил вернуться в город. Не успел народ, собравшийся берегу, успокоиться, как на городские стены взобрались арбалетчики из императорского флота. Когда народ возвращался с морского берега, впереди шли тамплиеры. Это и был момент, которого ожидал император. Он дал знак своим арбалетчикам — и они принялись обстреливать каждого тамплиера, приближавшегося к городским воротам. Так отомстил Фридрих II за свое поражение у стен Каструм Перегринорум. В конце концов, сопровождаемый бранными возгласами народа, под прикрытием своих рыцарей он поспешил в порт и сел на корабль.

— Дай Бог, — кричали люди, — чтоб вам больше никогда сюда не возвращаться, господин император!

Они не успокоились до тех пор, пока флот Фридриха не исчез за горизонтом.

Но мера ненависти императора Фридриха к тамплиерам была еще не исчерпана. Когда Фридрих плыл домой, он придумал более тонкую и более страшную месть: он разослал письма всем королям Европы, в которых заклеймил тамплиеров как предателей христианского дела и неверных. Если даже большинство получателей этих писем восприняло обвинения именно так, как следовало — попытку приписать собственные ошибки ненавистному противнику, — то все же яд недоверия медленно, но действенно отравлял мысли властителей, смешиваясь с завистью к богатствам тамплиеров и со слухами об их тайной сокровищнице.

Эрнест оставался в Каструм Перегринорум до 1239 года, то есть все десять лет, в течение которых соблюдалось перемирие с султаном Каирским. Сразу же после того как германский император отплыл из Святой земли, крестоносцы отправились вслед за ним. В Святой земле им больше нечего было делать. Тамплиеры из испанских пограничных замков упаковали свои мешки и повели боевых коней под уздцы. Мигель также готовился к отъезду домой.

— Я не охотно расстаюсь с тобой, — произнес Эрнест подавленным голосом, — когда ты рядом, у меня такое ощущение, будто вместе здесь Деодат. Передай ему привет, если встретишься с ним в Испании.

Мигель кивнул. Но, не желая, чтобы прощание столь печальным, он сказал с шутливой улыбкой:

— Пути Аллаха неисповедимы.

Эрнест с тяжелым вздохом отвернулся.

В последующие годы на Востоке произошло много событий: подобно бурному потоку, монголы ринулись на Запад. Они сожгли Москву, Киев и Краков, уничтожили венгерское войско, опустошили все придунайские земли, где почти не осталось населения. Еще более дикие, чем хорезмийцы, напавшие на Сирию и Армению, они вытеснили хорезмийцев из их степных областей на Передний Восток.

Ко всем этим несчастьем прибавилось еще одно: десятилетнее перемирие христианского Востока с султаном Каирским было нарушено воинственными группами пилигримов, и из-за этого Святая Земля снова оказалась в состоянии войны с Египтом. В страхе иерусалимские христиане смотрели на восток, север и юг, и тот, кто нажил какое-то имущество или деньги, относил их ради безопасности в дом тамплиеров.

В дальнейшем происходило следующее: к Иерусалиму с каждым днем все приближались хорезмийцы со стадами, повозками и юркими лошадками, с женами, детьми и рабами из захваченных христианских стран. При штурме открытого города Иерусалима они выставили пленных христиан в цепочку так, что те образовали плотную стену из человеческих тел. Прикрывшись этой живой стеной, хорезмийцы пошли на город и ни один арбалетчик-христианин не осмелился стрелять в своих христианских братьев. Таким образом, в 1244 году Иерусалим попал в руки хорезмийцев, они, овладев городом, превратили его в руины, залитые кровью. Не тронули только Соломоновы Конюшни. Но не многие оставшиеся в городе тамплиеры не смогли избавить от худшей доли христиан, искавших у них спасения.

Гроб Господень снова оказался в руках неверных. Но на своем кровавом пути к Иерусалиму им не удалось захватить Каструм Перегринорум, который оказал успешное сопротивление неукротимой дикости этого степного народа.

В то время Эрнест находился в крепости Сафет, где руководил целой армией строителей: крепость требовалось значительно расширить для охраны восточных границ.

Несмотря на всю свою профессиональную предусмотрительность, он не мог предполагать, что эта крепость в 1266 году из-за измены попадет в руки султана Дамасского. Все тамплиеры, оставшиеся в живых при обороне крепости, были пленены султаном, и он с ними расправился. Эрнест же погиб, защищая Сафет.

После того как у Деодата снова начало болеть плечо, он вынужден был распрощаться с работой каменотеса, которую так любил. От нестерпимой боли невозможно было даже пошевелить рукой. Теперь он работал писарем у лионского главного счетовода: собирал, приводил в порядок и снабжал номерами отчеты из восточных домов тамплиеров, прежде чем они попадали в парижский главный дом. Все данные по строительству Крепостей и комплектованию гарнизонов, сбору пожертвований, которые получал орден на Востоке, заносились Деодатом в списки, а затраченные суммы подсчитывались.

Так он сидел каждый день за большим столом напротив главного счетовода, и оба чуть слышно бормотали какие-то числа.

Однажды Деодат раскрыл очередное письмо с Востока, и руки его задрожали, голос перестал слушаться. Слезы лились у него из глаз и текли по седой бороде, когда он читал:

«Работы за первые два года по строительству крепости Сафет обошлись в 1 100 000 византийских золотых сарацинатов. Господь благословил нашу работу.

Для дальнейшего содержания крепости нам ежегодно необходимы 40 000 византийских золотых сарацинатов. Ибо каждый день требуется снабжать продовольствием 1700 человек; во время военных действий — 2200.

Это число включает: 50 рыцарей ордена и 30 сервиентов, занимающихся охраной крепости, 50 местных рыцарей, получивших образование у нас; кроме того — 300 стрелков из лука, 820 ремесленников и 400 слуг. Да хранит Господь этот бастион на Святой Земле!

Ответственный — Эрнест Шартрский, прюдом» .

Деодат вытер слезы рукавом. О падении крепости Сафет уже было известно на Западе. Теперь он больше не увидит своего брата, чей почерк ему пришлось только что разбирать.