Такаси Мацуока - Осенний мост

Саэмон был человеком терпеливым. Да и к чему спешить? Те, кто слишком рьяно рвутся к своим целям, зачастую на самом деле несутся навстречу своему року.

Гэндзи оставил Эмилию на попечении двух молодых женщин, обитающих в Мусиндо. Они должны будут помочь ей вымыться и заменить окровавленную одежду. Когда он вышел во двор монастыря, Фаррингтон и Смит уже ждали его.

— Как там она? — спросил Фаррингтон.

— Она цела и невредима, — ответил Гэндзи, — но я не сказал бы, что с ней все в порядке. Ведь буквально только что у нее на глазах убили ее лучшую подругу.

— Правильно ли я понял, что убийца был одним из ваших самураев? — спросил Смит. — Кажется, его звали Таро?

— Да, Таро.

— Но ведь господин Таро был вашим командиром кавалерии! — сказал Фаррингтон.

— Да.

— Зачем же ему потребовалось убивать госпожу Ханако? — спросил Смит. Он подозревал, что здесь дело было в разладившемся любовном романе. Как бы там самураи ни делали вид, что они пренебрегают женщинами и беззаветно преданы воинской дисциплине, они все-таки мужчины, и, как и все мужчины, подвержены всем мужским страстям и глупостям. Так же, как и он сам. Он так желал Эмилию, что перестал заботиться о скоте, землях и товарах, которые должны были бы приумножить его богатства. Завладев Эмилией, он не приобрел бы ничего, кроме обладания ею. Это совершенно нерационально. Но когда дело касается женщин, мужчины редко ведут себя рационально, а вот наоборот — гораздо чаще.

— Он не собирался ее убивать, — сказал Гэндзи. — Он пытался убить Эмилию. А Ханако ему помешала.

— Эмилию?! — спросил Фаррингтон. — Но почему?!

— Античужеземные настроения очень сильны, — сказал Гэндзи. — Они повлияли даже на некоторых из самых надежных моих вассалов.

Фаррингтону это объяснение показалось совершенно неудовлетворительным. С тех пор, как коммодор Перри больше десяти лет назад заново открыл Японию для иностранцев, проживающие в Японии европейцы не раз страдали от нападений и убийств. Но никогда еще их жертвой не становилась женщина. Японцы, с их воинским чванством, сочли бы подобную выходку еще более прискорбной, чем европейцы. Чтобы высокопоставленный самурай, военачальник, унизился до убийства беззащитной чужеземной женщины по политическим причинам — такое просто невозможно было вообразить. А Эмилия была не просто чужеземкой — она находилась под покровительством и защитой того самого князя, которому Таро служил. И как бы ужасна ни была названная Гэндзи причина, похоже, правда была еще отвратительнее.

Лишь прямой приказ своего князя мог бы заставить Таро совершить подобное преступление, граничащее с бесчестьем. Должно быть, вся эта поездка в замок «Воробьиная туча» была частью хитроумного плана, нацеленного на то, чтобы заманить Эмилию сюда, где ее не увидит никто из иностранцев, и здесь ее убить. А из этого неизбежно вытекал вопрос: почему вдруг Гэндзи мог пожелать подобного исхода? И предполагаемые причины, способные привести к такому решению, были до крайности гнусны. Да, Эмилия была невинна, и не осознавала, насколько она беззащитна, пока живет у своего деспотичного покровителя — но нельзя было сбрасывать со счетов и тот вариант, что она могла невольно сделаться его жертвой. Неужели он уже опоздал, не успев спасти ее от участи худшей, чем смерть? И если это так, что же ему делать теперь?

— Некоторые люди на Западе считают, что самураи — это японское рыцарство, — сказал Смит. — Если это и вправду так, то ваш кодекс чести не таков, каким ему следовало бы быть.

Гэндзи поклонился.

— С вашим утверждением трудно не согласиться.

Женщины, помогавшие Эмилии, вышли из комнаты. Они поклонились Гэндзи и ушли, унося окровавленную одежду.

— Джентльмены, могу ли я попросить вас задержаться здесь и подождать Эмилию? Мне кажется, когда она достаточно оправится от потрясения, чтобы принять чье-то общество, ей будет приятно увидеть рядом своих соотечественников.

— Конечно, сэр, — отозвался Смит.

Фаррингтон лишь молча поклонился. Он пытался понять: зачем Гэндзи потребовалось брать с собой его со Смитом? Он хотел, чтобы они оказались свидетелями? Если да, то с какой целью? Чтобы они могли впоследствии засвидетельствовать, что Гэндзи сделал все, что было в его силах, чтобы спасти Эмилию, но, к несчастью, потерпел неудачу? Храбрость Ханако, принявшейся защищать подругу, сорвала этот замысел. Значит ли это, что теперь им троим — Эмилии, Смиту и ему самому — угрожает опасность?

— Может, заключим временное перемирие? — предложил Смит.

— Давайте. — Фаррингтон протянул руку, и Смит ее пожал. — Давайте приложим все силы к тому, чтобы облегчить страдания Эмилии.

Он задумался — не поделиться ли со Смитом своими опасениями насчет возможной опасности? — но потом решил этого не делать. Слишком уж много объяснений потребуется, а объяснения могут быстро навести на очень неуютные размышления.

Гэндзи отправился искать Кими. Он обнаружил ее в огороде. Они вместе с Горо рыхлили землю под сев. Работая, они не то чтобы разговаривали в обычном смысле этого слова, — они обменивались словами, которые, похоже, позволяли им общаться между собой, точно так же, как обычным людям позволяет общаться беседа или совместное пение во время празднества.

— Кими.

— Горо.

— Кими.

— Горо.

Они были настолько поглощены работой, что не заметили его появления.

— Кими.

— Горо.

— Кими, — позвал Гэндзи.

— Господин Гэндзи! — воскликнула Кими.

Она рухнула на колени и уткнулась лицом в грязь. Горо последовал ее примеру, в точности повторив движения Кими, только вместо имени князя произнес ее имя.

— Кими.

— Тс-с-с!

Поразительная все-таки страна Япония. Даже идиот, и тот старается вести себя как можно лучше при встрече с князем. Гэндзи не знал, плакать ему или смеяться.

— Вы с Горо оказали мне большую услугу. Я благодарен вам за это.

Заслышав свое имя, Горо приподнял голову ровно настолько, чтобы взглянуть на Гэндзи.

— Кими, — сказал он.

Кими быстренько схватила Горо за руки и приложила его ладони к его же рту.

— Вот так их и держи, и помалкивай, — велела она. Затем она снова поклонилась Гэндзи и сказала: — Простите, господин князь. Он старается, но ему это трудно.

— Не так уж сложно закрыть глаза на незначительные нарушения приличий со стороны того, кто помог спасти жизнь твоему другу.

— Спасибо, господин князь.

— Я знаю, почему он это сделал. Потому, что ты ему сказала так сделать. Но почему ты решилась рискнуть жизнью?

Кими подняла голову, но ничего не сказала.

— Пожалуйста, объясни. Я не стану сердиться, какова бы ни была причина.

— Люди говорят, будто вы умеете видеть будущее, — неохотно произнесла Кими.