Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя

Тут, как и везде, все спали; только огромная собака из породы тех, на которых шевенингенские рыбаки возят в тележках рыбу в Гаагу, принялась громко лаять, как только под окнами раздались шаги. Но вместо того чтобы испугать незнакомца, такая бдительность обрадовала его. Его зова, может быть, оказалось бы недостаточно, чтобы разбудить обитателей дома, а теперь ему даже незачем было подавать голос. Незнакомец сначала ждал, что лай собаки разбудит кого-нибудь в доме, но потом крикнул сам. Услышав незнакомый голос, собака залилась еще громче, и наконец в доме кто-то стал успокаивать ее. Когда она затихла, чей-то слабый, надтреснутый голос вежливо спросил:

— Что вам угодно?

— Мне надо видеть его величество короля Карла Второго, — отвечал незнакомец.

— Кто вы такой?

— Ах, черт возьми! Вы задаете мне слишком много вопросов. Я не люблю разговаривать через дверь.

— Скажите только свое имя.

— Я не очень люблю склонять и спрягать свое имя во всеуслышанье; к тому же, будьте покойны, я не съем вашу собаку, и я молю бога, чтобы она была столь же деликатна по отношению ко мне.

— Вы, верно, привезли какие-нибудь известия? — Опросил тот же старческий голос.

— Да, я привез известия, и еще какие! Каких вы не ожидаете! Отоприте же!

— Сударь, — продолжал старик, — прошу вас, скажите мне по совести: стоит ли будить короля ради ваших известий?

— Ради бога, отоприте поскорее; клянусь, вы не пожалеете. Я стою столько золота, сколько во мне весу, клянусь вам!

— Однако я никак не могу отпереть, пока вы мне не скажете ваше имя.

— Хорошо… Но предупреждаю вас, что мое имя вам ничего не объяснит.

Я — д'Артаньян.

— Ах, боже мой! — воскликнул старик за дверью. — Господин д'Артаньян!

Какое счастье! То-то мне показалось, что я слышу знакомый голос!

— Ого! — проговорил д'Артаньян. — Здесь знают мой голос! Это очень лестно!

— Да, да, знают, — отвечал старик, отпирая дверь. — Вот вам доказательство.

И он впустил д'Артаньяна.

Д'Артаньян при свете фонаря узнал своего упрямого собеседника.

— Парри! — вскричал он. — Я должен был догадаться сразу!

— Да, да, я Парри, господин д'Артаньян! Как я рад, что вижу вас!

— Да, на этот раз можете радоваться! — сказал д'Артаньян, пожимая руку старику. — Доложите обо мне королю.

— Но король почивает…

— Черт возьми! Разбудите его, и он не рассердится, будьте покойны.

— Вы не от графа?

— От какого графа?

— Де Ла Фер.

— От Атоса? О нет! Я сам от себя. Ну, Парри, скорее, мне нужен король.

Парри не спорил больше. Он знал, что на д'Артаньяна, хоть он и гасконец, всегда можно положиться. Он пересек двор и палисадник, успокоил собаку, которая всерьез собиралась попробовать на зуб мушкетера, и постучал в ставень комнаты, составлявшей нижний этаж маленького павильона.

И сразу же маленькая собачка, обитавшая в этой комнате, отозвалась на громкий лай большой собаки, обитавшей во дворе.

«Бедный король! — подумал д'Артаньян. — Вот какие у него телохранители, хотя, по правде говоря, они хранят его не хуже других!»

— Кто там? — спросил король из спальни.

— Господин д'Артаньян, он привез вам известия.

В комнате послышался шум; дверь отворилась, и поток яркого света хлынул в прихожую и в сад.

Король работал при свете лампы. Разбросанные бумаги лежали на столе; он писал письмо, и множество помарок говорило о том, что оно стоило ему больших усилий.

— Войдите, шевалье, — сказал он, обернувшись. Потом, увидев рыбака, прибавил:

— Что же ты говоришь, Парри? Где же шевалье д'Артаньян?

— Он перед вашим величеством, — отвечал д'Артаньян.

— В этом костюме?

— Всмотритесь в меня, государь. Вы видели меня в передней короля Людовика Четырнадцатого, в Блуа.

Неужели вы не узнаете?

— Узнаю и даже вспоминаю, что был вам очень обязан.

Д'Артаньян поклонился.

— Я поступил так, как должен был поступить, узнав, что это вы, ваше величество.

— Вы привезли мне известия?

— Да, государь.

— Вероятно, от французского короля?

— Нет, ваше величество. Вы могли заметить, что король Людовик занят только собой.

Карл поднял глаза к небу.

— Нет, ваше величество, нет, — продолжал д'Артаньян. — Я привез новости, касающиеся лично вас. Однако смею надеяться, что ваше величество выслушает их с некоторою благосклонностью.

— Говорите.

— Если не ошибаюсь, государь, вы много говорили в Блуа о плохом положении ваших дел в Англии.

Карл покраснел.

— Сударь, — прервал он, — я рассказывал об этом только французскому королю…

— О, ваше величество ошибаетесь, — холодно сказал мушкетер, — я умею говорить с королями в несчастье.

Скажу более: короли говорят со мной только тогда, когда они в несчастье; но едва им улыбнется счастье, они обо мне забывают. Я питаю к вашему величеству не только истинное уважение, но и глубокую преданность, а для меня, поверьте, это означает немало. Слушая жалобы вашего величества на судьбу, я решил, что вы благородны, великодушны и с достоинством переносите свои несчастия.

— Признаться, — сказал удивленно Карл, — я сам не понимаю, что мне приятнее: ваша смелая откровенность или ваше уважение.

— Вы сейчас выберете, — отвечал д'Артаньян. — Вы жаловались двоюродному брату вашему Людовику Четырнадцатому, что без войска и без денег вам очень трудно вернуться в Англию и вступить на престол.

Карл сделал нетерпеливое движение.

— И что главное препятствие представляет, — продолжал д'Артаньян, некий генерал, командующий армией парламента, который разыгрывает там роль второго Кромвеля. Верно?

— Да, но повторяю вам, что все это я говорил одному королю.

— И вы увидите, государь, какое счастье, что ваши слова услышал лейтенант его мушкетеров. Человека, который является главным препятствием на вашем пути к успеху, зовут генерал Монк, не так ли?

— Да, сударь. Но к чему все эти вопросы?

— Знаю, знаю, ваше величество, что строгий этикет запрещает предлагать вопросы королям. Надеюсь, что ваше величество скоро простит мне мою неучтивость. Ваше величество сказали еще, что если бы вам удалось повидать Монка, встретиться с ним лицом к лицу, переговорить с ним, то вы непременно восторжествовали бы силою или убеждением над этим единственным серьезным противником.

— Все это правда. Моя участь, мое будущее, безвестность или слава зависят от этого человека. Но что же из этого?

— А вот что: если генерал Монк до такой степени мешает вам, то полезно было бы избавить вас от него или превратить его в союзника вашего величества.

— Король, у которого нет ни армии, ни денег (мне нечего скрывать, раз вы слышали мой разговор с Людовиком Четырнадцатым), не может ничего сделать с таким человеком, как Монк.