Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

Три эти одетых на западный манер китаянки, как и было предсказано Бивнем Нарвала, сыграли заметную роль в истории страны. Со временем они станут известны, как Та, Которая Любит Деньги, Та, Которая Любит Власть, и Та, Которая Любит Китай.

Сам Чарльз в середине 1920-х годов передал все свои полномочия сыновьям и, подобно Сайласу, отошел от дел.

Три Человека с Книгой — бандит Ту, Сайлас Хордун и Чарльз Сун — сыграли каждый свою роль в постоянно растущей мозаике Шанхая. Но подлинный Человек с Книгой был еще только на подходе. Со временем он войдет в Шанхай во главе могучей армии и изменит все в Городе-у-Излучины-Реки. Хотя сначала ему придется двинуться на север, чтобы избежать истребления от рук гоминьдановских отрядов Чан Кайши, не превратиться в подобие бюрократа из Коммунистической партии Советского Союза и создать крестьянское войско, способное соперничать с ополчением тайпинов. Только после этого он сможет обрушиться на японских агрессоров.

Сайлас видел всего лишь две тени, стоящие в дальних углах его спальни. Сначала он подумал, что это две его жертвы, Майло и Миранда, но ошибся. По мере того как песок его жизни вытекал все быстрее, темная комната словно бы наполнялась светом. Тень, которую он поначалу принял за Майло, пришедшего, чтобы отомстить, на самом деле оказалась сгорбленной от старости фигурой Чарльза Суна. Полагая, что другая тень является его первой женой Мирандой, он ошибся еще сильнее. В разгорающемся свете выяснилось, что у второго посетителя не только китайские черты лица, но он вдобавок еще и мужчина. Гость повернулся и подошел к изножью кровати. Это был окровавленный и ухмыляющийся бандит Ту.

Старый вор первым нарушил молчание.

— Пора тебе присоединиться к нам, — пробубнил он на языке, который, возможно, был мандаринским, возможно, кантонским диалектом, но из всех языков, известных Сайласу, больше всего напоминал идиш.

Согбенная фигура Чарльза Суна повернулась к бандиту и проговорила:

— Что значит «присоединиться к нам»? Я еще не умер.

Сайлас кивнул в знак согласия, хотя и был удивлен тем, что Чарльз Сун ответил Ту определенно на идише.

— Выходит, я умираю? — также на идише спросил он.

— А ты хотел стать первым бессмертным? — с издевкой в голосе осведомился бандит.

— Признаюсь, подумывал об этом, — ответил Сайлас, удивляясь, что знает, как будет на идише «признаюсь» и «подумывал». Эти слова часто употребляются в повседневной речи, утешил он себя. Затем задумался о том, почему он себя утешает, а потом попытался вспомнить, как будет на идише «утешать».

— Чему быть, того не миновать, — проговорил Чарльз Сун и добавил: — Истина заключается в том, что мы, все трое, оказались лишними. Мы были всего лишь приманкой, средством, предназначенным для того, чтобы отвлечь внимание от чего-то более важного. Вот и все.

— Что ты имеешь в виду? — спросил бандит Ту.

— Мы были всего лишь катализатором, — глубоко вздохнул Сайлас, дивясь тому, что его словарный запас на идише включает и столь сложное слово.

— Объясни ему, старый еврей, — беззлобно проговорил Чарльз.

Сайлас открыл было рот, но слова не шли с языка, поэтому объяснять принялся сам Чарльз.

— Катализатор — это вещество, необходимое для того, чтобы произошла реакция или какие-то изменения. Если его нет, не будет и изменений. Но сам катализатор не меняется, он всегда остается самим собой. Помимо ускорения перемен, он не имеет другого предназначения и остается за бортом реакции, являясь необходимостью, нужной лишь для того, чтобы начались изменения. Катализатор не имеет цены. После того как процесс завершен, его без сожалений выбрасывают — и человек, и природа.

— Значит, — прорычал бандит Ту, — мы трое были всего лишь…

— Да, катализатором, необходимым для того, чтобы у излучины реки начались и быстро набирали скорость перемены.

— А теперь, — хмыкнул Ту, — мы бесполезны, как соски у мужчины.

Сайлас взвешивал сказанное. Потом он подумал о седом капитане джонки, который, видимо, положил Библию в сумку с дневниками отца, затем о старом льве, который шептал ему что-то на ухо под синим небом ночной пустыни. Он подумал о слухах относительно поисков Человека с Книгой и взглянул на двух своих гостей. Бандит Ту держал в левой руке томик «Ицзин», в правой руке Чарльза Суна был последний номер одной из его газет. Сайлас почувствовал, что и сам что-то держит. Он опустил глаза и увидел, что сжимает в руке отцовские тетради.

— Хочешь, я снова почитаю тебе, муженек? — ласково спросила Май Бао, забирая у него тетради.

Сайлас поднял на нее глаза. Когда она успела войти в спальню и куда подевались Чарльз и бандит Ту?

Женщина повторила вопрос.

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда что, Сайлас? Скажи мне.

Сначала он не мог вымолвить ни слова, потом пробормотал:

— Я говорю на идише?

— Если бы ты говорил на идише, я не смогла бы ответить тебе.

— Значит, я говорю на шанхайском диалекте?

— Да, причем, как всегда, на великолепном.

— Я умираю, Май Бао.

— Да, Сайлас, нам всем суждено умереть.

— Неужели все было ни к чему? — спросил он жену. — Неужели я был всего лишь катализатором?

Но на этот вопрос Май Бао не смогла ответить, потому что он был задан на устаревшем фарси.

Сайлас схватил ее за руку и с неожиданной силой подтащил к себе.

— Найди Человека с Книгой, Май Бао! Найди его! Ведь ради этого жили мы все.

Но чем усерднее Май Бао пыталась разобрать просьбы Сайласа, который приходил во все большее возбуждение, тем больше она терялась, поскольку даже не узнавала языка, на котором он говорил, и уж тем более не могла понять, чего он от нее хочет. Ей удалось разобрать только одно слово — очень хорошее, временами дарившее облегчение, которое не может дать даже молитва: «Аи».

Она повторила это слово. Услышав его, Сайлас улыбнулся.

И это было все.