Кирилл Кириллов - Земля ягуара

– Останусь я, – потянулся Мирослав, не прекращая смотреть куда-то над Ромкиной головой.

– Как так? – удивился Ромка.

Он уже настолько привык чувствовать за своим плечом присутствие сурового воина, что опешил от такой новости.

– Да так. Приболел что-то. Да и сила у вас эвон какая, выбьете этих мешиков на раз.

– Как это приболел? – вскипел Ромка. – Тебя зачем князь Андрей послал?

– Сопли тебе утирать!

– Ладно, так и быть, – опустил голову Ромка. – Но это предательство, – выкрикнул он, хлопнул дверью и скатился по лестнице.

Юноша замер в дверном проеме, постепенно утихомиривая гнев, кипевший в душе, побрел к источнику, попил водички, сунул голову в ледяное озерцо, отряхнулся как собака и замер. «Какого черта! – подумал молодой человек. – Я не маленький, хватит за титьку держаться. Не хочет, и ну его. Сами с усами!» Он потер подбородок, на котором недавно начала пробиваться бородка, и направил стопы свои к де Ордасу, у которого всегда был наготове кувшинчик местного вина.

К вечеру, когда протрубили сбор, в Ромкиной голове гудела легкая пустота, а в сердце кипела лихая, бесшабашная отвага. Он занял привычное место во главе своих пехотинцев и бодро двинулся вслед за кавалеристами. Под хвостами коней покачивались мешочки, чтоб экскременты не пятнали белоснежных мостовых. Тяжелая поступь деревянных сандалий армии тотонаков затихала где-то вдали. Кортес приказал им выйти раньше и двинуться на Тисапансинго, чтоб прикрыть границы от мешиков, если те вздумают напасть первыми.

Примерно на середине дороги дозорные заметили отряд, идущий из Вера-Крус. От толпы отделился всадник и погнал своего коня вверх по бесконечно длинному холму. По твердой посадке и гибкой фигуре в нем безошибочно угадывался Альварадо.

– Что там еще за черт! – выругался Кортес, придерживая коня.

Ромка подошел к подскакавшему Альварадо.

– Опять эти!.. – витиевато выругался тот. – Племянники Веласкеса поняли, что стало горячее, и заявили, что они не для этого прибыли. Мол, завоевывать страну столь великую и людную – безумие. Они хотят назад, на Кубу, к своим домам и поместьям, тем более что устали и больны. Выбрали время!

– Да? – удивился Кортес, гладя коня по холке. – Я говорил, что силком никого не держу. Они могут взять бот и отплыть куда им вздумается.

– Да не хотят они бот. Каравеллу требуют. К тому же добыча-то под замком, а де Эскаланте не такой человек, чтоб им ее просто так отдать.

– Надеюсь, без кровопролития справились?

– Пока да. – Альварадо многозначительно воздел глаза к небу.

– Не вовремя. Ох, не вовремя, – проговорил Кортес. – Оставляйте людей здесь и скачите обратно, передайте Эскаланте, пусть приготовит небольшое судно и снабдит их припасами для плавания к Кубе, но в море не выпускает под любым предлогом. Еще скажите ему и рехидорам – пусть устроят совет и издадут приказ, чтоб ввиду близкой опасности никто не смел покидать страны и что любой, помышляющий о подобной измене Сеньору Богу и Его Величеству, подлежит смертной казни. Бумагу галопом ко мне, я поставлю подпись.

Глаза Альварадо блеснули нехорошим весельем. Он развернул коня и полетел вниз, огибая рабов, тащивших в гору тяжелые фальконеты.

– Да что же они все не соберутся-то никак! – хохотнул высокий мускулистый детина, наблюдающий за испанской колонной с пригорка в подзорную трубу. – То одно, то другое. То посланцы, то оборванцы…

– Не командовал ты никогда большим войском, – ответил высокий худой человек, до горла закутанный в плащ неуловимого серого оттенка.

– Да чего там командовать-то? Саблюку достал, хоругви поднял да как побег на врага!..

– Сразу видно, что выше десятника ты бы не дослужился.

– Это почему это? – обиделся мускулистый.

– Потому что сеча длится час-два, а справный воевода должен день и ночь об армии печься.

Отряд конкистадоров – четыреста человек с четырнадцатью конными и почти всеми наличными аркебузами и арбалетами – приближался к Тисапансинго. Вдали уже виднелись стены и баши города, не такие, как в Семпоале, но все равно слишком высокие, чтоб взять их с наскока. Врагов видно не было, но не было видно и тотонакской армии.

Кортес остановил колону и подозвал капитанов.

– Что-то здесь не так, – задумчиво молвил он. – У кого какие мысли?

– Перебить их не могли за такой короткий срок, – сказал де Альварадо, все еще взмыленный от дикой скачки. – Драпанули, наверное.

– Или заключили союз с мешиками и теперь готовят на нас засаду где-нибудь в лесу, – мрачно проговорил Диего де Ордас.

– Может, нам отойти? Вернемся в Семпоалу, а лучше на побережье? Отсидимся? – несмело предложил Меса.

– Вот тогда нам точно конец, – встрял Ромка.

– Браво, сеньор Вилья, – с уважением посмотрел на него капитан-генерал. – Объясните почему.

– Они считают нас богами и будут нам верить, пока мы ведем себя как небожители. Как только мы разрушим иллюзию, они нас растерзают.

– Верно, дон Рамон, так и будет. И нет нам иного пути.

Все понимающе покачали головами. Никому не хотелось идти сквозь дебри, из которых в любой момент на спину могут броситься тысячи злобных дикарей, но поворачивать было бы верным самоубийством.

– Ну что, пойдем, помолясь, – сказал Альварадо. – Благословите, святой отец, – обернулся он к де Агильяру.

Монах, который в круговерти событий стал забывать, что под кирасой у него надета сутана, повернулся к солдатам. Подняв над головой руку, он крестом благословил склоненные головы и глубоким голосом, чуть дрожащим на верхних регистрах, начал читать молитву.

Из кустов выскользнул командир разведчиков. Не обращая внимания на торжественность момента, он подошел к Кортесу и что-то зашептал ему на ухо.

Капитан-генерал сначала дернул головой, словно отгоняя назойливую муху, потом прислушался и повелительным жестом остановил священника.

– Господа, к нам идет отряд из Тисапансинго. Разведчики докладывают, что они не похожи на воинов и слишком малочисленны, чтоб причинить нам какой-нибудь вред, но, может быть, это военная хитрость. По местам!

На площади перед мэрией города Вера-Крус было необычайно многолюдно. У дверей стояли несколько солдат с аркебузами на плече, еще с десяток в доспехах и при оружии расположились в теньке, зорко наблюдая за вытоптанным пятачком травы перед крыльцом. Несколько знатных тотонаков в роскошных накидках нервно мерили шагами периметр. Чуть поодаль мялась группка индейцев, внешностью и нарядами отличавшихся от касиков из Семпоалы. В воздухе пахло грозой сурового мужского разговора.

Кабинет главного алькальда занимал огромный стол, вокруг которого стояли разномастные стулья, частью привезенные из Испании, частью смастеренные на месте. Во главе стола на «троне» восседал сам Кортес, по правую и левую руку от него расположились де Агильяр и несколько капитанов. Толстый касик тотонаков и верховный жрец Тисапансинго сидели за дальним концом стола, но держались друг от друга на самом большом расстоянии, какое могли себе позволить.