Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1

Можно понять, какое оцепенение охватило зал во время этого медленного торжественного чтения с паузами после каждого произнесенного имени. Каждый из присутствующих напряженно вслушивался, затаив дыхание, с замиранием сердца, и содрогался, услыхав, как произносят среди имен тех, кто приговорен к смертной казни, имя его родственника или друга.

Хотя число приговоренных к смерти было велико — двадцать один человек, все облегченно вздохнули, когда этот список наконец кончился; председатель суда вновь взял слово и произнес оставшуюся часть приговора:

— И, принимая во внимание, что Жан-Виктор Моро, Жюль де Полиньяк, Ле Ридан, Ролан и девица Изаи виновны в том, что приняли участие в заговоре, но, как вытекает из проведенного судебного расследования, у них есть смягчающие обстоятельства, суд приговорил их к наказанию в виде двух лет тюремного заключения.

Остальных подсудимых оправдали.

Осужденные слушали длинный приговор, не выказывая ни волнения, ни вызова или презрения; только Жорж, стоящий рядом с г-ном де Ривьером, наклонился к нему и сказал:

— Теперь, когда мы покончили с земным царем, нам предстоит отдаться во власть царя небесного [179] Тот, кто хочет получить более полные сведения об этом необычном судебном процессе, найдет их в превосходном труде моего друга Марко де Сент-Илера под названием «Два заговора». (Прим. А. Дюма.) .

Но самая большая тревога царила даже не в этом зале, где решалась судьба обвиняемых. Жозефина, г-жа Мюрат и г-жа Луи были так сильно расстроены казнью герцога Энгиенского и сомнительным самоубийством Пишегрю, что не могли без волнения думать о казни двадцати одного осужденного, тем более что число их совпадало с количеством страшных дней Террора.

Действительно, было о чем беспокоиться: ведь предстояла кровавая расправа на Гревской площади над двадцать одним человеком.

Фраза, написанная однажды Фуше: «В воздухе пахнет резней», была для Жозефины постоянным напоминанием об опасности; ей представлялся новый взрыв ненависти, который вызовет казнь этих двух десятков осужденных, мерещилось, как прежние и новые мстители вонзают нож в спину ее супруга. За милосердием обращались к ней. Первыми ее императорскую мантию увлажнили слезы г-жи де Полиньяк, она поспешила в кабинет Бонапарта, чтобы умолять о прощении благородного молодого человека, который некоторым образом выкупил собственной смертью жизнь своего брата.

Бонапарт отказал, не помогли ни слезы, ни мольбы.

— Вы всегда просите помиловать моих врагов, сударыня, — сурово сказал он ей. — Роялисты или республиканцы, они равно совершили непростительные поступки: если я прощу их, они начнут сначала, а вы будете вынуждены вступаться за новых жертв.

Увы! Старея и ежедневно отнимая у Бонапарта надежду на будущее, Жозефина теряла свое влияние; она послала за г-жой де Полиньяк и поставила ее на пути Бонапарта из кабинета; женщина бросилась в ноги Наполеону, умоляя его помиловать ее мужа, Армана де Полиньяка.

— Арман де Полиньяк! — воскликнул Бонапарт. — Мой детский товарищ со времен Военной школы! Разве он должен был участвовать в заговоре против меня? Ах, сударыня, — добавил он, — во всем виновны принцы, погубив своих верных слуг и не разделив с ними всех опасностей.

Едва г-жа де Полиньяк вышла из Тюильри, как туда пришли Мюрат и его жена, чтобы просить о помиловании г-на де Ривьера. Добрая душа, Мюрат был в отчаянии от той роли, которую он невольно сыграл в деле герцога Энгиенского; он хотел, как сам признавался, смыть пятно, которое, по воле Бонапарта, оказалось на его солдатском мундире. Помилование г-на де Ривьера стало следствием помилования г-на де Полиньяка; оно было дано почти без усилий. Объявить г-ну де Ривьеру о помиловании довелось г-ну Реалю; при этом он попытался извлечь выгоду из этого помилования.

— Император оценил вашу отвагу и преданность, — сказал он де Ривьеру, — и потому охотно дарует вам жизнь; более того, он был бы рад видеть вас у него на службе, уверенный, что вы ответите на это предложение согласием. Хотите командовать полком?

— Я был бы счастлив и горд командовать французскими солдатами, но только служа под другим флагом.

— Вы когда-то занимались дипломатией; может быть, вас устроит пост французского посланника в Германии?

— Я лишь случайно был послан Месье и королем к нескольким немецким дворам; и, когда я выполнял эту миссию, я был вашим врагом. Что подумают обо мне государи, если я буду защищать интересы, противоположные тем, которые до сих пор отстаивал? Я потеряю их уважение, да и свое собственное тоже; я не могу согласиться.

— Можно работать в администрации. Хотите возглавить префектуру?

— Я только солдат и буду очень плохим префектом.

— Так чего же вы хотите?

— Очень немногого. Я осужден на казнь и хочу принять свою участь.

— Вы законопослушный человек, — сказал Реаль, сдаваясь, — если я могу быть вам полезен, располагайте мной.

Затем он велел позвать Жоржа.

— Кадудаль, — сказал он ему, — я намереваюсь просить императора о вашем помиловании; уверен, что он согласится при одном простом условии: вы обещаете больше не устраивать антиправительственных заговоров.

Но Жорж отрицательно покачал головой.

— Мои друзья и товарищи последовали за мной во Францию, — сказал он, — я, в свою очередь, последую за ними на эшафот.

Все великодушные люди участвовали в судьбе Жоржа; и потому Мюрат, добившись милости для г-на де Ривьера, стал пытаться сделать то же для Жоржа.

— Если Ваше Величество помиловало Полиньяка и других, почему не распространить эту милость на Жоржа? — спросил он. — Жорж — волевой человек, и если Ваше Величество сохранит ему жизнь, я возьму его своим адъютантом.

— Боже мой, — отвечал Наполеон, — я сам уже об этом подумывал. Но этот чертов тип хочет, чтобы я простил и всех его соратников, а это невозможно: они были рядом с ним, когда посреди улицы он совершал убийства. Впрочем, делайте, как хотите, и что вы сделаете, то и будет хорошо.

Мюрат пришел в темницу, где были Жорж и его подельники. Это случилось утром, накануне дня казни. Он увидел, что все молятся; никто не обернулся, когда он вошел. Он же подождал, когда молитва закончится, а затем, отведя Жоржа в сторону, тихо сказал:

— Сударь, от имени императора я пришел предложить вам службу в армии.

— Господин Мюрат, — ответил Жорж, — мне уже предлагали это сегодня утром, и я отказался.

— Добавлю к тому, о чем говорил с вами господин Реаль, что помилование распространяется и на тех, кто сопровождал вас, если они захотят поступить на службу к императору и решительно откажутся от своих прежних убеждений.