Э Хайне - Ожерелье голубки

Далее следовал целый список его любимых блюд, пристрастий и привычек. Бенедикта, как уроженца Страсбурга, особенно обрадовало следующее: «Из всех городов его империи больше всего ему нравятся города Эльзаса».

В конце донесения имелась пометка: «Неоднократно проходил слух, будто император Фридрих не является настоящим сыном императора Генриха и императрицы Констанции, так как той уже на момент их свадьбы исполнилось свыше пятидесяти лет. Говорят, она имитировала беременность и велела украсть новорожденного младенца, чтобы подарить королевскому дому наследника. Но этому противоречит клятвенное заверение аббата Иоахима да Фиори, который свидетельствует о том, что императрица для избежания любых подозрений велела разбить палатку на рыночной площади Ези, куда явилась в час родов. Она потребовала, чтобы собрались все вельможи, дамы и господа, чтобы увидеть ее роды и убедиться тем самым, что это ее ребенок».

Бенедикт неоднократно перечитал биографию императора, однако его личность по-прежнему оставалась для него незнакомой. Что за человек! Немецкий император, который правит на Сицилии как султан! Он богаче и успешнее, чем все его предшественники. Он образован, как ученый, и безбожен, как еретик. Но имеет ли он хоть какое-то отношение к убийству в Кельгейме? И если это так, то у кого, кроме Бога, есть власть судить его за это? Разве не велели даже помазанники Христовы устранять своих нежелательных противников? Неважно, был ли виновен Фридрих? Важно понять: какое намерение скрывается за этим безрассудным покушением? Как стало возможным, что один из их лучших людей мира совершил это подлое убийство?

Но где начало этого запутанного клубка?

* * *

В самом сердце города располагался большой сук Александрии, бушующее море красок и ароматов. Орландо щупал сукно, мягкое и эластичное, как нежнейший королевский горностай. Почти все ткани были известны в Европе только под их арабскими названиями: мохер, муслин, кашемир, ситец, дамаст, сатин и тафта, атлас, парча, вышитая стеклянным бисером из Тиры, который блестел, словно капли росы, а также тончайшего плетения шифон и шелк – легче крыльев стрекозы. Ковры, пестрые, будто цветочные клумбы, цвета шафрана, кармина и индиго. Благородные одежды, которые в Европе носят только короли, шали из Кайруана, обувь из змеиной кожи, с золотыми бубенчиками и длинными носами.

Но удивительнее всего было оружие! Клинки из Дамаска, кривые как ивовый прут. «Еще пылающая сталь прокалывает тело козы. Лишь кровь придает ему живую гибкость. Кровь стремится к крови», – нахваливал торговец выдающуюся силу своего товара. Орландо дивился лукам и стрелам из степной страны Золотой орды, боевым щитам из слоновой кожи, наконечникам стрел из обсидиана, топорам, привезенным из хазарского царства, что возле Каспийского моря, саблям с выгравированными на клинках узорами и ручками из слоновой кости, осыпанными драгоценными камнями. Были и клинки с тончайшими, как волос, каналами для яда, смертоноснее укуса змеи.

Орландо пробовал экзотические фрукты, чьи арабские имена ласкали слух: абрикосы, бананы, дыни, апельсины, лимоны и сахарный тростник. Видел он съедобные цветы и листья, которые торговцы называли артишоками и шпинатом. Один плод был таким больщим, что его смогли принести только вдвоем, да и то с большим усилием. «Что за курбис!» – посмеялся толпившийся рядом народ.

Орландо^вспомнил крестьянские рынки своей родины, где довольствовались грубым сукном и домашними горшками, плетеными корзинами, капустой и сыром, где рядом с неощипанными курицами и пшеничным зерном выставлены на продажу деревянные ложки и льняные рубашки. Конечно, на торговых прилавках Парижа разнообразие выбора растет год от года, но не зависит ли это непосредственно от торговли с Востоком?

На базаре специй его одурманили изысканные приправы: кардамон, мускат, шафран, сахарные кристаллы янтарного цвета, которые продавали только за серебро, корица, имбирь, гвоздика, фимиам, мирт и множество других, названий которых он не знал. Орладно прошел через квартал золотых дел мастеров, ослепленный фейерверком переливающихся огней украшений. Он пил дымящийся чай вместе с торговцами жемчуга с Бахрейнских островов и дивился теплому блеску их драгоценного товара. Ему предлагали мундштуки наргиле из морской губки, кораллы из Красного моря, армянское серебро, индийские рубины.

Опьяневший от бесконечного, многоцветного зрелища, он закрыл глаза и ущипнул себя за руку, не вполне уверенный в том, что все это ему не снится.

Рынок экзотических животных оказался новым, не виданным доселе потрясением. Тут имелись ящеры длиной в локоть, которых называли дхаб, обезьяны с огненно-красными задами и синими баками на мордах, охотничьи леопарды, говорящие попугаи, эму, белки. Персидские фазаны раскрывали хвосты веерами разноцветных радуг. Бойцовые собаки с налившимися кровью глазами и слюнявыми губами располагались рядом с молочно-белыми хорьками для охоты на кроликов.

Орландо напрасно искал лошадей.

- Торги скакунов, – объяснил ему бедуин, – проходят одновременно с торгами верблюдов, два раза в год перед воротами Султан-Ахмад.

Но больше всего посетителей толпилось у невольничьих рядов, находящихся сразу за большой Соборной мечетью, где после полуденного молебна работорговцы выставляли свой дорогой товар: шоколадных мавров из Абиссинии и Нубии, бородатых франкон-ских воинов, в шесть футов высотой и нагруженных как вьючные животные, юношей для любовных утех из Византии, евнухов с верхнего Нила, танцовщиц из Тифлиса с иссиня-черными волосами при оливковой коже, девушек Магарии с глазами антилоп и длинными стройными ногами; черкесок с пышной грудью, которая при беге колыхалась как гребешок у рассвирепевшего боевого петуха, уроженок Нормандии с белой кожей, золотыми волосами и синими глазами. Канаты толщиной в большой палец отделяли от любопытной толпы, проходящих мимо тех, кого выставили на продажу. На помосте их продавали с молотка тому, кто предложит большую цену, после того как покупатели получат возможность убедились в свежести товара. В рабынях ценились здоровые зубы, упругая грудь и нетронутая девственная плева. Помимо этого существовали определенные критерии, которые также оплачивались высоко. К их числу относились узкие лодыжки, длинные ноги и лебединые шеи, крепкие ягодицы и светлая кожа Особые искусства, такие как танец живота и игра на гитаре, тоже учитывались при назначении цены. Для мужчин важнее всего была физическая сила. Но дороже всего платили за светлокожих евнухов.

Богачи города, обычно посылавшие на базар своих слуг, на невольничьем рынке появлялись собственной персоной. Кто же доверит покупку наложницы или телохранителя глупому слуге? Поэтому рынок людей превратился в своего рода парад богачей. Нигде больше не встречалось столько могущественных особ, как здесь, за большой Соборной мечетью.