Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2

Огонь перекинулся на рулевое управление корабля, полностью выведя его из строя. На корабле было несколько пробоин, а насосы приведены в негодность еще в разгар сражения. «Виктория» и «Темерэр» оставались стоять по соседству с ботами «Грозного», но они не только не были способны сейчас к захвату французского корабля — теперь им было сложно даже отплыть от него. К семи часам вечера английский корабль «Свифтшур» предложил Люка буксир, и «Грозный» сдался. Ночью Рене подходил к Люка с предложением воспользоваться близостью испанских берегов, расстояние от которых составляло менее лье, выскользнуть и добраться вплавь до испанского берега.

Люка был превосходным пловцом, но, раненный в бедро, опасался не дотянуть до берега. Рене в ответ возражал, что он сможет поддерживать его и будет плыть за себя и за своего командира.

Но Люка наотрез отказался, предложив Рене не беспокоиться о нем. Тот опустил голову.

— Я добрался из Индии в поисках вас, капитан, и я вас не покину. И если обстоятельства нас разлучат, — что ж, каждый сам за себя. Где мы встретимся? В Париже?

— Вы всегда можете узнать обо мне в военно-морском министерстве, мой дорогой друг, — ответил Люка.

Рене подошел к нему:

— Дорогой капитан, — обратился он к Люка, — у меня за поясом два свертка, в каждом из которых по пятнадцать луидоров, не желаете ли один взять себе?

— Спасибо, мой благородный друг, — ответил Люка, — но у меня самого в одном из ящиков в моей спальне, если моя спальня еще существует, есть тридцатка луидоров, и часть этой суммы я собирался предложить вам. Как только будете в Париже, не преминете сообщить мне о себе, может, из уважения к моему рангу эти бульдоги не набросятся на вас.

На следующий день капитан «Свифтшура» выслал шлюпку, чтобы забрать к себе на борт капитана Люка, его помощника Дюпоте и младшего лейтенанта Дюкре. А если бы он пожелал, чтобы его сопровождал кто-либо еще из его офицеров, капитану Люка стоило назвать его, как он был бы препровожден на борт «Свифтшура».

Весь день был занят спасательными работами: на глазах у всех «Грозный» пошел ко дну. К счастью, успели вывезти сто девятнадцать человек команды; двести других бросались в воду к двум спасательным баркам, но одна из них потонула.

Люка назвал имя Рене, и тот вместе с ним был доставлен на борт «Свифтшура». Корабль взял курс на Гибралтар и на следующий день достиг одного из Геркулесовых столпов.

Рене держал в тайне свое знание английского языка; в этой оконечности Полуострова он то и дело слышал речи по-испански и по-английски.

Вскоре он был в состоянии понять, что пленников собираются отправить в Англию на двух фрегатах — они были уже приготовлены к отплытию, при этом ни один из них не должен был нарушить ограничений по количеству людей: каждый был обязан взять на борт не более шестидесяти-семидесяти человек.

Через несколько дней он сообщил Люка, что ввиду чрезвычайной важности, которую придают англичане его персоне, его перевезут в Англию на одном из английских кораблей; остальных распределят по двум фрегатам, которые отправятся в плавание в тот же день.

Была собрана эскадра из двух фрегатов, одного корвета и одного трехмачтового торгового корабля, переделанного на военный лад перед его возвращением в Европу. Мы говорим в Европу, потому что Гибралтар — это скорее Африка, нежели Европа.

Капитан Люка был переведен на борт «Принца», который, так и не вступив в сражение, не имел на себе ни одного повреждения, и среди команды также не было потерь.

Рене с пятьюдесятью своими товарищами оказался на торговом судне «Самсон». Капитан Люка, прелсде чем они расстались, выразил всю свою симпатию к нему, вызванную храбростью Рене в тот роковой день 21 октября.

Их расставание было расставанием скорее двух друзей, нежели командира и его подчиненного.

Корабли плыли одной группой до Гасконского залива, в котором поднявшиеся порывы ветра их разлучили.

«Принц», превосходный парусник, держался ближе к побережью и обогнул мыс Фннистер.

Командующий «Самсоном» капитан Паркер, не столь владевший искусством управления своим кораблем, вышел в открытое море, придерживаясь той аксиомы, что в часы шторма для корабля нет ничего опаснее близости к берегу.

Как только море немного успокоилось и вновь показалось солнце и когда можно было вычислить долготу, на которой находился корабль, выяснилось, что он находится в тридцати или тридцати пяти лье западнее Ирландии. Тотчас же был дан приказ взять курс на восток, и корабль продолжил плавание. Но бывалые моряки понимали, что затишье на море не могло быть продолжительным, а капитан Паркер, которому никогда не доводилось командовать военным кораблем, не чувствовал себя уверенно на своем месте.

В пути, так как ему специально порекомендовали Рене, он понаблюдал за ним и вполне смог оценить его опыт в морском деле. Поскольку никто не возражал, чтобы выводить скромное количество заключенных маленькими группками на прогулки по палубе, он подошел к Рене и на ломаном французском спросил, показывая ему на сгустившиеся с запада тучи:

— Лейтенант, сегодня обед будет поздно, но я приказал своему старшему повару, чтобы мы не теряли время в ожидании, — и он протянул руку в направлении туч, которые продолжали собираться. — И потом, — продолжил он, — вот представление, заслуживающее нашего внимания и способное отвлечь от других мыслей.

— Да, — ответил Рене, — но я бы просил только об одном: чтобы развязка его не слишком занимала нас.

Представление и в самом деле было любопытное; и опасения Рене, надо сказать, не были преувеличены.

Со стороны юго-запада продолжали накапливаться зловещие черные тучи, и очень вскоре их скопление напоминало величественную горную гряду, непрерывно на глазах растущую. В ней при желании можно было разглядеть черты небесных Альп: подвижные гряды вершин, крутые тропы, по которым можно до них добраться: самая высокая из вершин этих фантастических гор походила на вершину вулкана, линии которой с невероятной быстротой расстраивал ветер, точно последние клубы дыма, исходившие от потухшего жерла.

Можно было любоваться тем, как выходили эти клубы из сказочного пекла и затем развеивались по блестящей небесной синеве: потому что небеса были удивительно синие повсюду над линией горизонта, за исключением только одного отрезка, где, как мы сказали, словно из жерла вулкана, вздымались черные клубы дыма.

— В любом случае, — беспечно произнес первый помощник, — если что-то и выйдет из этого черного марева, это не произойдет в сию же минуту, и у нас еще будет время не только в свое удовольствие пообедать, но и переварить все съеденное.