Бенджамин Рошфор - Фанфан и Дюбарри

— Ладно, я согласен на Аяччо! — покорно как ребенок согласился он, чуть живой от слабости.

Только позже, кое-как забравшись в лодку и устроившись на дне, глотнув свежего морского воздуха, он пришел ненадолго в себя и спросил:

— А это далеко?

— Часов четыре-пять, если я смогу грести без отдыха!

— Грести буду я, — заявил он и снова потерял сознание.

Только часов в восемь утра открыл глаза вновь. Где он, что с ним? Ничего не видел, целиком накрыт одеялом, и почувствовал, что дно под ним качается.

— Э! О! — он поднял голову. Увидел Летицию, которая гребла, все ещё гребла, бледная от усталости, пот с неё так и лил. — Ты зачем меня спрятала под одеяло?

— На побережье французские посты, а мы плывем всего в полумиле от берега! Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю. Кажется, я вообще ничего не чувствую. Скоро будем там?

Когда он проснулся снова, было темно. Он ужасно страдал. Рана его Летиция предпочла об этом не говорить — почернела так, что на неё страшно было смотреть, и рука отекла до самого запястья.

Лодка лежала меж двух скал в какой-то маленькой бухточке, в неё бил прибой. Летиция, вне себя от страха, изо всех сил старалась не расплакаться. Не знала, что делать — то ли поскорее выйти на берег — в Аяччо, полном военных, это означало бы выдать французам дезертира — или подождать до глубокой ночи — но ведь каждый уходящий час приближал смерть Фанфана!

Все-таки Летиция решила подождать, — она больше верила в телесную крепость Фанфана, чем в милосердие французов.

Около полуночи нос лодки зарылся в песок небольшой полоски пляжа в паре сотен метров от причала, где стояли французские корабли. Над пляжем в глубокой тьме просматривались беленые стены домов. Луны не было. Могут в этот час в глухом, молчащем городе быть французские патрули?

Впервые за те долгие-предолгие часы, когда она гребла и плакала, плакала и гребла, Летиция почувствовала, как отходит у неё сердце: неподалеку, всего в какой-то сотне метров она увидела дом своего кузена Аурелия Мути — сына старшей сестры её матери, последнего оставшегося в живых члена их семьи.

Хирург Аурелио Мути, самый видный член их семьи! Вот кто спасет Фанфана! И найдет где его спрятать, потому что хирург Аурелио Мути не какой-нибудь предатель, что прислуживает французам и способен выдать дезертира! Именно Аурелио Мути привез на Корсику Паскуалини — того самого, что так и не нашел полковник де Рампоно.

Аурелио Мути был главой организации, приготовившейся показать войскам Людовика XVI, что они в Аяччо — нежеланные гости!

По уклону Летиция поднималась не спеша, — хоть безумная любовь к Фанфану и страх за него, да и возраст заставляли её спешить, но врожденная осторожность требовала вести себя тихо и незаметно, чтоб при случае французские патрули могли принять её за случайную прохожую.

"— Ведь в конце концов, я только девушка, — убеждала она себя, — а кто станет стрелять в девушку?"

"— Только разве я и вправду просто девушка? — спрашивала она себя, ловко ступая по каменному склону. — Девушки никого не убивают из любви рискуя угодить в ад!"

Тут Летиция перекрестилась.

"— Дева Мария, — шутливо взмолилась она, — если можно было поступить иначе, ты должна была мне подсказать как и что делать! Попроси Господа, умоляю тебя, чтобы он это понял!"

Дом Аурелио Мути был темен и тих, словно вымер, но Летиция знала от своего отца все условные знаки заговорщиков. Подойдя к двери она тихонько свистнула — так, что уже метрах в двадцати этот свист никто бы не услышал! Потом досчитала до трех и свистнула снова тем же образом. Потом ждала целую минуту, прежде чем восемь раз стукнуть в дверь. Потом ещё раз — и подождала, дважды — снова подождала, и ещё раз — последний.

Дверь тихо отворилась, но лишь на цепочку.

— Хорошо клевало? — спросил чей-то голос. Это был пароль. А ответить нужно было так, как Летиция:

— Клев всегда хорош, когда нет луны.

Тут Летиция услышала, как цепочку снимают, двери перед ней распахнулись настежь, за плечо схватила сильная рука и стремительно втащила внутрь, и голос победно заявил:

— Так, ещё один, начальник, — на этот раз девушка!

Можно себе представить ужас и отчаяние, охватившие Летицию! В миг, когда она решила, что достигла цели, после столь мучительного напряжения сил — и попасть в ловушку! В миг, когда она уже решила, что Фанфан спасен, — погибла сама! Если промолчит о нем — Фанфан так и погибнет в лодке; если скажет, где он — того схватят и непременно расстреляют! На что решиться? И одно, и другое может погубить их обоих!

Летиция огляделась вокруг — комната полна была разбросанных вещей, как это всегда бывает при обысках. Из соседней комнаты появился слабый свет масляная лампа очутилась на столе, осветив все вокруг своим неверным светом, бросая на стены и потолок призрачные тени.

— Ну? — спросил человек, принесший лампу. — Ты из их

— 329 — семьи? Родственница? Родственница Аурелио Мути? Или принесла сообщение?

Это был громадный тип, истинный колосс, но не выглядел ни зловеще, ни коварно — скорее лицо его казалось равнодушным, было ли это настоящее или притворное равнодушие — но равнодушие того, кто привык слушать других.

"— Он не военный, он полицейский", — подумала Летиция.

На колоссе был черный редингот и сапоги с отворотами выше колен.

— Надо же, в твоем возрасте! — он пожал плечами. — Зачем ты с ними связалась?

— Отвести её в канцелярию префекта, начальник? — спросил второй, тот, кто открыл ей дверь и втащил в дом.

— Аурелио Мути арестован, — сообщил гигант, не обращая на него внимания. — Зачем ты здесь?

Взяв лампу, поднес её Летиции к самому носу, потом постепенно осветил все её тело и ноги.

— О, да ты хорошенькая! — насмешливо заметил он. — Но ты плачешь?

Да, Летиция плакала, а теперь она услышала саму себя, как несчастно и отчаянно, ибо её приводило в отчаяние неумолимо убегавшее время — умоляя:

— Мсье, делайте со мной что хотите, я не буду кричать, я не буду защищаться, но…

— Она сама мне предлагает! — колосс гулко расхохотался. — Если я правильно понял, она сама набивается! Но что за "но"?

Летиция упала на колени, обвила руками ноги гиганта и отчаянно разрыдалась.

— Мсье, мой жених умирает, он тяжело ранен! Я пришла сюда просить доктора Мути о помощи! Помогите мне спасти его, а я буду принадлежать вам!

— Он что, из тех разгромленных бунтарей?

— Нет… да… нет! — смешалась Летиция, понимая, что сочтут Фанфана повстанцем или дезертиром — расстрела ему не миновать.

— Ну ладно, с тобой мы разберемся потом, — сказал гигант. — Где он?

— На пляже… в лодке… рядом… но обещайте мне…

— Иди взгляни, Лепик! — велел гигант, и когда Лепик ушел, спросил Летицию: — Что я тебе должен обещать?