Александр Дюма - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 2

Маникан вздрогнул.

— С пистолетами, прекрасно годящимися для дуэли, но не для охоты на кабана!

— Государь, бывают вещи необъяснимые.

— Вы правы, и происшествие, которое нас интересует, принадлежит к их числу. Продолжайте.

Во время этого рассказа де Сент-Эньян, который, может быть, сделал бы Маникану знак не очень увлекаться, должен был хранить полное бесстрастие под пристальным взглядом короля. Таким образом, он совершенно не мог перемигнуться с Маниканом. Что же касается д’Артаньяна, то статуя Молчания в Афинах была более выразительной и шумной, чем он. Маникан, продолжая идти по избранной дороге, все больше запутывался в сетях.

— Государь, — сказал он, — вероятно, дело было так. Де Гиш подстерегал кабана.

— Верхом на коне? — спросил король.

— Верхом. Он выстрелил в зверя и промахнулся.

— Какой же он неловкий!

— Зверь бросился на него.

— И убил лошадь?

— Ах, ваше величество знает об этом?

— Мне сказали, что в роще Рошен, на перекрестке, найдена мертвая лошадь, у меня возникло предположение, что это конь де Гиша.

— Так оно и есть, государь.

— Хорошо, значит, лошадь погибла; что же случилось с де Гишем?

— Де Гиш упал на землю, подвергся нападению кабана и был ранен в руку и в грудь.

— Ужасный случай! Но нужно сознаться, что виноват сам де Гиш. Как можно идти в засаду на такого зверя с одними пистолетами! Он, верно, забыл повесть об Адонисе? [*]

Маникан почесал затылок.

— Действительно, это была большая неосторожность.

— Как вы объясняете ее себе, господин де Маникан?

— Государь, что предписано судьбой, то случится.

— О, да вы фаталист?

Маникан заволновался, чувствуя себя очень неловко.

— Я сердит на вас, господин де Маникан, — сурово начал король.

— На меня, государь?

— Конечно! Вы друг де Гиша, вы знаете, что он способен на такие безумства, и вы не остановили его!

Маникан не знал, как быть, тон короля не был похож на тон человека легковерного. С другой стороны, в нем не слышалось ни суровости, ни настойчивости судебного следователя. В нем звучало больше насмешки, чем угрозы.

— Итак, вы утверждаете, — повторил король, — что найденная мертвая лошадь принадлежала де Гишу?

— Да, да, конечно.

— Это вас удивило?

— Нет, государь. На последней охоте, как, вероятно, помнит ваше величество, таким же образом была убита лошадь под господином де Сен-Мором.

— Да, но у нее был распорот живот.

— Совершенно верно, государь.

— Если бы у коня де Гиша был распорот живот, так же как у лошади господина де Сен-Мора, то я нисколько бы не удивился!

Маникан вытаращил глаза.

— Но меня удивляет, — продолжал король, — что у лошади де Гиша живот цел, зато пробита голова.

Маникан смутился.

— Может быть, я ошибаюсь, — сказал король, — и лошадь де Гиша была поражена не в висок? Согласитесь, господин де Маникан, что это очень странная рана.

— Государь, вы знаете, что лошадь очень умное животное; она, должно быть, пробовала защищаться.

— Но лошадь защищается копытами, а не головой.

— Так, значит, испуганная лошадь упала, — пролепетал Маникан, — и кабан, вы понимаете, государь, кабан…

— Да, все, что касается лошади, я понимаю, а как же всадник?

— Очень просто: от лошади кабан перешел к всаднику и, как я уже имел честь сообщить вашему величеству, раздробил руку де Гиша, когда он собирался выпустить в него второй заряд из пистолета; потом ударом клыка кабан пробил ему грудь.

— Ей-богу, это чрезвычайно правдоподобно, господин де Маникан, и напрасно вы сомневались в вашем красноречии; вы рассказываете превосходно.

— Король бесконечно добр, — смутился Маникан, отвешивая крайне неловкий поклон.

— Однако с сегодняшнего дня я запрещаю моим дворянам ходить в засаду. Ведь это равносильно разрешению дуэли.

Маникан вздрогнул и сделал шаг, собираясь уйти.

— Король удовлетворен? — спросил он.

— Восхищен! Но, пожалуйста, останьтесь, господин де Маникан, — сказал Людовик, — у меня к вам есть дело.

«Гм… гм… — подумал д’Артаньян, — этот послабее нас». И он испустил вздох, который означал: «О, такие люди, как мы! Где они теперь?»

В это мгновение камердинер поднял портьеру и доложил о приходе королевского врача.

— Ах, это господин Вало, который только что посетил господина де Гиша! — вскричал Людовик. — Мы сейчас узнаем о состоянии раненого.

Маникан почувствовал себя еще более неловко, чем прежде.

— Таким образом, у нас по крайней мере будет чиста совесть, — прибавил король.

И взглянул на д’Артаньяна, который и бровью не повел.

Вошел г-н Вало.

Все занимали прежнее положение: король сидел, де Сент-Эньян облокотился на спинку кресла, д’Артаньян стоял, прислонившись к стене, Маникан вытянулся перед королем.

— Вы исполнили мое распоряжение, господин Вало? — спросил король.

— С большой готовностью, государь.

— Побывали у своего коллеги в Фонтенбло?

— Да, государь.

— И видели там господина де Гиша?

— Да, я видел там господина де Гиша.

— В каком он состоянии? Скажите откровенно.

— Очень неважном, государь.

— Кабан все же не растерзал его?

— Кого не растерзал?

— Гиша.

— Какой кабан?

— Кабан, который его ранил.

— Господин де Гиш был ранен кабаном?

— По крайней мере так говорят.

— Скорее его ранил какой-нибудь браконьер…

— Как браконьер?

— Или ревнивый муж, или соперник, который, желая отомстить ему, в него выстрелил.

— Что вы говорите, господин Вало? Разве раны господина де Гиша нанесены не клыками кабана?

— Раны господина де Гиша нанесены пистолетной пулей, которая раздробила ему безымянный палец и мизинец правой руки, после чего засела в мышцах груди.

— Пуля? Вы уверены, что господин де Гиш ранен пулей? — с притворным изумлением воскликнул король.

— Настолько уверен, что могу показать ее. Вот она, государь.

И он поднес королю сплющенную пулю. Король посмотрел на нее, но в руки не взял.

— Эта штука была у него в груди? — спросил он.

— Не вполне. Пуля не проникла вглубь, она, как вы видите, сплющилась, ударившись, вероятно, о грудную кость.

— Боже мой, — печально вздохнул король, — почему же вы не сообщили мне об этом, господин де Маникан?

— Государь…

— Что это за выдумка о кабане, засаде, ночной охоте? Говорите же!

— Ах, государь!..

— Мне кажется, что вы правы, — обратился король к капитану мушкетеров, — произошел поединок.

Король очень хорошо умел компрометировать своих приближенных и сеять раздор между ними.

Маникан с упреком посмотрел на мушкетера. Д’Артаньян понял этот взгляд и не пожелал оставаться под подозрением. Он сделал шаг вперед и сказал:

— Государь, ваше величество приказали мне осмотреть поляну в роще Рошен и доложить, что, по моему мнению, происходило на ней. Я сообщил вашему величеству результаты своих наблюдений, но никого не выдавал. Ваше величество первый назвали графа де Гиша.