Кирилл Кириллов - Витязь особого назначения

Евлампия с шумом, прям не девица, а ландскнехт дремучий, подтянула слюни. Витязь же только хмыкнул. Его чуткий нос уловил совсем другие запахи, идущие из королевских покоев, — и серебряный орел, похоже, был к ним отличным пропуском. Да, впрочем, и без бляхи никто бы им особо не препятствовал. Набирали в ночную стражу абы кого, детей лавочников, неприкаянных отроков, не попавших в студенты, и прочих городских бездельников. Их самих часто бивали подгулявшие шляхтичи, а городские воры и залетные разбойники не обращали никакого внимания.

Сработал волшебным образом талисман и в воротах. Капитан стражи, дядечка в летах и чинах, посмотрел их подорожную, покосился на нагрудную бляху и с поклоном пропустил Евлампию и Ягайлу в крепость. Даже не спросил, с какой целью они решили нанести визит Казимиру III, Милостию Божией королю Краковской земли, Судомирской земли, Серадской земли, Польской земли, Куявской земли, Добрянской земли, Поморской земли, Русской земли, господарю и дедичу вечному землям тем обладателю, королю велебному. [21] Официальный титул короля Польши Казимира III Великого.

Снаружи замок производил суровое и торжественное впечатление, внутри же кипела работа. Люди суетились, как муравьи. Стучали молотки, визжали пилы. Кряхтели работные мужики, на раз-два-взяли ворочающие огромные бревна. Поднимали на специальных ранцах обтесанные каменные блоки на верхотуры стен. Мастера укладывали их ровными рядами в изнаночные стороны недостроенных укреплений. Мостили улицы гладкими плитами, подгоняя их стык в стык. Плотники ладили балки под будущие крыши костелов и караульных помещений. Некоторые деревянные постройки обкладывали камнем прямо поверх старых стен. Скрипели блоки, перекрикивались болтающиеся на стенах в люльках мастера. Десятники палками разводили людские потоки по участкам работ.

— Дает Казимир, — одобрительно покачал головой Ягайло. — Я когда сюда наведывался последний раз, город, почитай, наполовину был из дерева. А крепость — так и вся. А теперь смотри, в камень оделась.

— Смешно оделась, будто напоказ, — хихикнула Евлампия. — С той стороны густо, а с этой — пусто.

— Эх, — вздохнул Ягайло, — не зря говорят, дурням половину дела не показывают.

— Ты чего это, витязь?! — вылупилась на него Евлампия. — Обидеть меня хочешь?

— Не обидеть, а наставить, чтоб дури не говорила. Вишь как строят? Трудятся, аки муравьи. Эдак они быстро изнанку с лицом в соответствие приведут, и будет крепость защищать их долгие годы.

— Ладно, что ты вещаешь, как поп с амвона, — насупилась Евлампия. — Поняла я.

— Ну и славно. А вот гляди-ка — и пришли.

Они наискось пересекли небольшой двор и подошли к широким дверям королевских покоев, по случаю теплой погоды распахнутым настежь. В дверях и на лестнице караул стражников с копьями и алебардами. Строгие лица, вислые усы, четкая выправка. Да, рядом с королем служить — это тебе не кулеш у ворот трескать. За открытыми дверьми виднелись еще одни, полуоткрытые и тоже со стражей.

Откуда-то сбоку к путникам подскочил начальник караула с двумя бугаями за спиной. Покосившись на бляху Ягайло, принял челобитную, прочитал бегло и с поклоном вернул. Отсалютовал двумя пальцами и в те же два пальца засвистел переливчатым разбойничьим посвистом.

Из-за второй двери вышел человек в ярко-красном кафтане, высокой шапке и с резным посохом в руке. Подошел к лестнице и, не выходя на солнечный свет, улыбнулся и поманил к себе путников. Те поднялись по ступенькам. Человек вперился в медальон Ягайло пронзительным взглядом черных глаз. Улыбка на его лице погасла, сменившись маской напряженного ожидания. В воздухе повисла томительная пауза.

— Шановний пан… — начал Ягайло, чтоб прервать затянувшееся молчание.

— Не надо коверкат наше язык, — ответил мужчина. — Я доштаточно хорошо говорю по-рушшки.

— И славно. Нам бы это… С королем повидаться. Или с кем из его близких потолковее.

— Хорошо, пойтемште. — Мужчина развернулся и нырнул в едва заметную в полумраке боковую дверь.

Спутники последовали за ним. Пройдя двумя или тремя коридорами, в которых то и дело мелькали какие-то затянутые в темное личности, они оказались в комнате, очень похожей на ту, с коей началось путешествие Ягайлы. Без окон. С горящими на столах светильниками. Несколько столов с письменными приборами. Полки с рукописными книгами, свитки, какие-то чудные заморские статуэтки и игрушки.

Ягайло отодвинул тяжелую лавку и присел, Евлампия, водя пальцем по корешкам, принялась изучать содержимое полок.

— Да ты еще и грамоте разумеешь? — изумился витязь.

— Я еще и не того разумею, — бросила через плечо Евлампия. — Поднеси-ка свечу, витязь, а то названий не разобрать.

Ягайло взял одну из коптящих на столе свечей и поднес ближе.

— Так это ж на латыни, — удивился он.

— А что ж мне, только византийские книги читать?

Ягайло хотел пуститься в расспросы, откель такая юная девица, да еще и служанка, разумеет столько языков, но не успел. Дверь скрипнула. Порог переступил грузный мужчина в широкой, неподпоясанной рубахе под отороченной собольими шкурками жилеткой, с вислыми усами и сизым от недавнего бритья подбородком. Золотая цепь на шее, обилие перстней, манера держаться, осанка и взгляд выдавали в нем знатного человека, приближенного к королю и привыкшего даже не командовать — повелевать. Махнув кому-то в коридор, видимо отпуская стражу, уселся за широкий стол. Сложил на нем пухлые, как тюленьи лапы, руки и посмотрел на них долгим взглядом.

Евлампия смущенно потупилась, Ягайло же стойко выдержал взгляд.

— Тоже по-русски понимаешь? — нагловато спросил он.

— Понимаю, — кивнул головой мужчина. Говорил он почти без змеиного шипа в словах, свойственного иным полякам.

— Тогда расскажи нам, мил человек…

— Может, сначала познакомимся, раз уж такой серьезный разговор затевается? — Мужчина по-собачьи склонил голову набок и сверкнул маленькими хитрыми глазками.

— Витязь Андрей, из земель Смоленских, — не моргнув, соврал Ягайло.

— Пан Браницкий, [22] Браницкие — древний польский род. Фамильный герб — гриф. Родоначальником своим считают сербского князя Яксу, игравшего важную роль среди польских вельмож при дворе Болеслава Кривоустого и женившегося в 1149 г. на дочери вроцлавского старосты Дунина. — коротко отрекомендовался поляк.

Он кивнул головой, что, видимо, означало поклон. Ягайло и Евлампия тоже не стали утруждать себя излишним согбением.

— Так что вы хотели узнать?

— Хотели узнать, куда вы Глеба Святославича дели? — Ягайло решил не разводить церемоний, а сразу взять быка за рога.

— Так я и знал, — невпопад ответил мужчина. Спесь слетела с него, как снег с апрельской крыши. — Так и знал! — зачем-то повторил он.