Юлия Голубева - Рим. Цена величия

Агриппинилла во все глаза уставилась на нее, внезапная догадка осенила ее.

– Так это благодаря тебе Тиберий не изменил завещания в пользу одного Гемелла?! Но как?!

– Я здесь ни при чем, – опустила голову Клавдилла, но Агриппинилла уловила в ее голосе неискренность, однако настаивать на ответе не стала. Она понимала, что ей нужно еще заслужить доверие Юнии.

Невольное восхищение переполнило ее душу, и неожиданно для себя она нагнулась и поцеловала ее. Клавдилла порывисто обняла ее, и они обе осознали, что старая вражда окончательно умерла и засияло начало новой дружбы.

– Что за дамоклов меч завис над моей головой? – усталым голосом спросила Юния.

– Друзилла под моей крышей созвала настоящий совет, они с Эннией точно с цепи сорвались и обрушили на твою голову множество обвинений. Мне было жаль Ливиллу, она горько плакала, пыталась даже закрыть уши. Они потребовали от нее написать Гаю письмо о твоих изменах. Ты знаешь его характер, он убил бы тебя, даже не разобравшись, в чем дело. Ноги уж точно не стал бы целовать. Самое лучшее, на что ты могла бы надеяться, – это ссылка за измены и разврат.

Юния в ужасе вскрикнула и закрыла лицо руками. Еще недавно Агриппинилла вложила бы в свой взгляд надменное удовлетворение, но сейчас она посмотрела на нее с участием и тревогой.

– Все не так страшно. Но Ливилла будет продолжать считать меня твоим врагом, она в гневе отреклась от нас ради любви к тебе, и я выгнала ее. Своей горячностью она могла испортить мне игру.

Агриппинилла поправила выбившуюся из прически прядь, отпила вина и вдруг заметила, с каким нервным напряжением Юния ждет продолжения. По щекам разлилась мертвенная бледность, заострились скулы, брови слились в одну тонкую черту, и Агриппинилла поспешно отвела взгляд от ее изменившегося лица, вспомнив истинное имя, которым назвал ее Фабий Персик, – Мегера.

– Она убежала в слезах, эти глупые гусыни принялись галдеть, будто спасали Рим, но я их успокоила. Я сказала, что напишу сама, но при одном маленьком условии, – Агриппинилла постаралась сказать это как можно спокойней и не выдать невольного испуга от внезапной метаморфозы Венеры.

– Каком условии? – хрипло спросила Клавдилла, ее миндалевидные глаза зло сузились, рот кривился.

– Неважно, – небрежно проронила Агриппинилла, – ни одна из них не в состоянии выполнить его.

Скажи она в тот момент, что это – освобождение Агенобарба, Юния сразу же усомнилась бы в ее искренности, потому что только она сейчас имела власть над всемогущим префектом претория. И Агриппинилла скрепя сердце умолчала об этом.

– Думаю, что этим дело и закончится. К тому же твоя сестра умудрилась при всей своей простоте и недальновидности подвести их к ссоре. Она проговорилась, что Энния была влюблена в Гая. Друзилла, можешь мне поверить, не смирится с этим.

Юния с облегчением улыбнулась, и черты лица ее разгладились, истинный лик Мегеры бесследно исчез, и взору Агриппиниллы явилась божественная красота Венеры.

Они выпили еще вина, не забыв возлить Минерве, укрепляющей мудрость, и уже доверительно принялись рассказывать, как ненавидели друг друга. Но вскоре Агриппинилла засобиралась, отказалась остаться ночевать, и Юния вышла проводить ее.

– Я умею быть благодарной, подруга, – сказала она. И в ее глазах Агриппинилла прочла обещание того, о чем даже не решилась и упомянуть.

Виниций удивился, когда, войдя утром в кубикулу жены, увидел ее сидящей перед зеркалом с безмятежным видом. Она деловито отдавала приказания рабыне и, прервавшись на полуслове, радостно кинулась к нему.

– Доброе утро, любимый, – услышал он.

– Милая, неужели ночь бесследно унесла твою печаль? Вчера ты не могла успокоиться, плакала и тряслась, будто в лихорадке. Что произошло? Поссорилась с сестрами? – спросил Виниций.

– Да. Друзилла была несносна, Агриппинилла брюзжала, а Энния насмехалась надо мной.

– Странно, но раньше это так не расстраивало тебя. Ну да забудем об этом. Я счастлив, что хорошее настроение вернулось к моей малышке, такой я и люблю тебя. Ты собираешься на прогулку?

– Нет, я еду на Капри навестить брата, – просто ответила Ливилла и мило улыбнулась.

Пораженный Виниций уставился на нее, не в силах произнести ни слова.

– Куда ты собралась? – наконец выдавил он.

– На Капри. Соскучилась по Гаю.

– Ты? Соскучилась по Калигуле? Не обманывай своего супруга, дорогая. Скорее всего, Клавдилла поманила тебя пальчиком, и ты готова нестись за ней на край света. Мне нравится ваша дружба, но это уже слишком, Ливилла. – Последнюю фразу он произнес строгим голосом и сердито посмотрел на жену.

– Нет, Клавдилла здесь ни при чем. Она даже не знает, что я затеяла. Если ты никому не проговоришься, Марк, даже своему брату, от которого не держишь секретов, я скажу тебе важную новость.

Виниций кивнул и ударил себя в грудь:

– Клянусь Марсом, ни одно слово не вылетит из моих уст.

– Мой брат и Юния собираются развестись.

Марк, пораженный, уселся на ложе и во все глаза уставился на Ливиллу. Она нагнулась к нему и прошептала:

– Она сама сказала мне об этом.

– Но… Они же так любят друг друга.

– Они-то любят, но цезарь благоволит к Клавдилле и ненавидит Гая. Это его повеление. Прежде чем по Риму разнесется эта новость, я хочу быть рядом с братом, чтобы поддержать его и помочь достойно встретить удар. Наша семья и так пострадала от козней Тиберия. Отец, мать, старшие братья. Я боюсь, что следующим в этом кровавом списке станет Калигула.

– Не говори глупостей, жена. Он официально назначен наследником вместе с Гемеллом.

Ливилла усмехнулась:

– Ты всегда был далек от интриг, Марк. – Она вздохнула. – И я, впрочем, тоже. Но мне искренне жаль Гая и Юнию, благодаря их любви я научилась ценить и твои чувства ко мне. Ты всегда был так заботлив, внимателен, щедр, прощал мои проступки. Я люблю тебя, Виниций.

Ливилла обвила руками шею мужа и горячо поцеловала его. Он крепко обнял ее и прижал к себе. Виниций чувствовал, как бьется ее маленькое сердечко, но вскоре перестал слышать эти частые толчки, потому что их сердца забились воедино, благословленные самой прелестницей Венерой.

Наконец он тихонько высвободился, внимательно посмотрел в ее серые глаза, где светилась безграничная любовь к нему и слабо мерцал огонек тревоги, и твердо сказал:

– Мы едем вместе.

Ливилла слабо вскрикнула и радостно поцеловала его.

Но вместо того чтобы поспешить с отъездом, они выехали лишь к вечеру следующего дня, не зная, что раб с письмом от Друзиллы уже высадился в скалистой гавани острова Капри.

Клавдиллу очень огорчили полученные известия. Она не смогла заснуть после ухода Агриппиниллы и в волнении долго расхаживала по широкому таблинию. На пол в изобилии падали листья и ветки, сорванные в смятении тонкими пальцами с украшающих таблиний цветущих кустов. Мраморные статуи равнодушно созерцали ее душевные страдания пустыми глазами.