Юлия Голубева - Рим. Цена величия

Император перехватил быстрый взгляд Клавдиллы, посланный Гаю. Виновна! И тут же заметил, как с яростной ревностью посмотрел на нее Макрон. И он виновен! Сомнений в его дальнейшей судьбе император уже не испытывал! Префекту претория достаточно будет послать кинжал! Рука его не дрогнет, едва он поймет, что изобличен в недостойной связи с изменницей.

Авл Вителлий затянул хвалебную песнь цезарю красивым звучным голосом, многие принялись подпевать ему, подняв чаши, полные вина. Но цезарь не слышал поющих, погруженный в свои думы, не в силах оторвать взора от прекрасного лица сидящей рядом Венеры.

Неожиданно Юния, разгоряченная вином, подхватила торжественный припев и обернулась к Тиберию. То, что она внезапно уловила в его взгляде, заставило слова замереть хладным комком в горле, а сердце мучительно и больно сжаться. Если бы не толкнувший ее нечаянно Силан, она бы так и смотрела на Тиберия с немым ужасом в дивных глазах, но отец неловко опрокинул серебряную чашу, и вино хлынуло на белую столу девушки. Опомнившись, она резко отвернулась и покинула ложе.

Тиберий проводил ее взглядом до выхода из триклиния, но, когда посмотрел на стол, увидел, что и место Калигулы пустует. Он опять усмехнулся.

Гай догнал Юнию у входа в кубикулу и нежно обнял:

– Приветствую тебя, моя божественная возлюбленная!

И сразу почувствовал, как дрожат ее плечи.

– Что так расстроило тебя, моя звездочка? Испорченную столу можно сменить на новую.

Она повернула к нему лицо, и он вздрогнул, увидев знакомый лик Мегеры.

– Что ты? Что испугало тебя?

Он и сам уже начал дрожать, будто в приступе лихорадки.

– Мне кажется, Тиберий подозревает о заговоре. Я прочла в его взгляде наш смертный приговор. Кто-то из нас троих предатель.

Гай побледнел.

– Это мог быть только Макрон, – твердо сказал он. – Он мстит тебе за то, что ты не ответила на его чувства.

– Нет. – Юния покачала головой и продолжила, немного подумав: – Я думаю, ты виноват в этом.

– Я?! – Руки Калигулы стиснули ее хрупкие плечи.

– Ты уехал раньше положенного времени. Ты же знал, что он приказал нам развестись. Куда подевалось письмо Друзиллы?

Гай в мрачной задумчивости потер лоб:

– Теперь я припоминаю, что, кажется, бросил его там же на песок, когда шел к своему коню.

– Глупец!

Рука Юнии взлетела, и звон пощечины на миг оглушил Калигулу.

– Мы умрем по твоей вине!

И она безвольно поникла в его объятиях.

– Но меня утешит только одна мысль, что перед судьями царства теней мы предстанем, держась за руки, – печально промолвила она.

– Этого не случится, клянусь Юпитером Громовержцем! – твердо сказал Гай. – Мы должны жить во имя нашей любви. Помнишь, что Мартина предсказала нам в Сирии? Я стану великим и могущественным, если ты будешь рядом. Поэтому мы не умрем – умрут другие.

Юния промолчала. Яркой вспышкой предстало перед ее глазами лицо старой Мартины, и будто наяву услышала она змеиный шепот: «Умрешь за своего возлюбленного?» – И дикий визгливый хохот колдуньи оборвал страшное видение из прошлого.

Клавдилла очнулась в кубикуле на постели. Испуганный Калигула из всех сил дергал ее за руку и кричал:

– Не бросай меня! Слышишь, не бросай!

– Что ты, Гай? – Юния с усилием привстала. – Я так сильно люблю тебя, что всю жизнь, сколько отмерили мне парки, буду рядом с тобой, несмотря ни на какие беды.

– Я раскаиваюсь, что подверг твою драгоценную жизнь опасности. Еще не поздно все изменить. Ты после развода вернешься в Александрию, а я позже приеду к тебе, и мы уедем подальше от Рима. Кроме тебя, мне ничего не нужно в этой жизни. Лишь бы ты всегда оставалась со мной, возлюбленная моя.

Глаза Юнии наполнились слезами, но она совладала с собой и резко поднялась:

– Эти слова недостойны будущего правителя Римской империи! Недостойны того, кто равняет себя с богами! Мы добьемся своей цели, какую бы высокую цену ни пришлось заплатить за наше величие!

Гай с восхищением посмотрел на супругу и крепко обнял ее, не заметив, как тоска исказила черты ее милого лица. Лучше прожить ярко и сгореть подобно Фаэтону, чем до старости прозябать в забвении и нищете.

В кубикулу заглянул Авл Вителлий.

– Голубки опять воркуют! – рассмеялся он тонким девичьим смехом, но Юния приметила, что глаза его остались холодны. – Не слишком ли долго длится ваше отсутствие? Кое-кто за столом уже заметил это.

– Останься со мной, Вителлий. Я почувствовала легкое недомогание, а Гай принес мне воды. Он уже уходит. – Клавдилла повернулась к Калигуле: – Иди же, Сапожок, мы уже все обсудили ранее. Развод меж нами – дело решенное, и цезарь одобрил его.

Калигула молча вышел, будто ненароком толкнув плечом нежного Авла, стоящего в дверях.

– Твой бывший супруг, кажется, взбешен? – приблизившись, поинтересовался Вителлий. – А не связано ли твое недомогание, прекрасная Юния, с возможным появлением наследника?

– Нет, как раз наоборот. – Щеки Юнии покрыла краска смущения.

– Извини за назойливость и излишнее любопытство, госпожа. – Вителлий уважительно поклонился, но Клавдилла уловила легкую тень насмешки. – Ты в состоянии присоединиться к пирующим или позвать рабынь?

– Не надо. Мне требуется лишь сменить столу, мой отец был несколько неосторожен. Я переоденусь, и ты проводишь меня к моему ложу.

Клавдилла зашла за занавес. Вителлий, растянувшись на постели, наблюдал, как шевелится легкая ткань, сомкнувшаяся за прелестной девушкой.

– Тиберий велел притащить в триклиний своего ручного змея. Он уже сожрал живого кролика, к ужасу пирующих.

Юния за занавесью издала возглас отвращения. Тонкая ткань, неожиданно потревоженная сквозняком, четко обрисовала соблазнительные формы ее тела, и Авл, вначале незаметно для себя, начал возбуждаться. А что, если она нарочно отправила Калигулу прочь, чтобы… Вителлий закусил губу. Но дерзкая мысль настойчиво билась, подталкивая рискнуть. Авл тихо поднялся, продолжая говорить, и начал подкрадываться мягкой кошачьей походкой.

– Тиберий очень суеверен насчет своего любимца, – болтал он, уже сам не осознавая о чем, взор его был прикован к занавеске, – я подслушал летом их беседу с Фрассилом. Это было их последнее свидание, астролог умер в тот же вечер на глазах у цезаря.

Вожделение Авла продолжало возрастать, он приостановился в нескольких шагах, готовясь к прыжку, даже не заметив, что занавесь застыла в неподвижности.

– И знаешь, что он наказал перед смертью Тиберию? Ждать свою змею! А тот с тех пор даже начал побаиваться своего уродливого змея, запер в клетку, чтобы тот не смог укусить его.

И тут, решившись, Вителлий резко рванул занавес и бросился на женщину.

Клавдилла почувствовала легкое движение в комнате и поняла по прерывистой речи Авла, что тот что-то затевает. Ей нетрудно было догадаться о его намерениях. Дернув ткань, он едва не упал, провалившись в пустоту перед собой – Юния успела отступить на несколько шагов. Ноги Вителлия запутались в занавесе, и он, к своему негодованию, свалился прямо к стопам Юнии. Она с легкостью перепрыгнула через него, и уже из коридора до него, барахтающегося на полу, долетел ее приглушенный смех. В гневе он смел со столика флакончики с духами, но тут же опомнился и рассмеялся сам. Глупо было надеяться!