Юлия Голубева - Рим. Цена величия

Гай, заметив, что она оставила разговор о Домиции, принялся уговаривать ее поехать с ним на скачки. С некоторых пор это стало его страстным увлечением. Теперь в Большом цирке проводилось по двадцать заездов каждый день, и Калигула увлеченно делал ставки на «зеленых». Инцитат, левый пристяжной, подаренный Юнией, неизменно выигрывал, ведомый умелой рукой Евтиха. До Клавдиллы доходили от Каллиста размеры сумм, которые жаловал возничему ее супруг. Но она закрывала глаза на эти огромные траты, ведь Гай волен поступать как вздумается. К тому же гладиаторские бои и травли диких зверей, устраиваемые в ее честь каждую нундину, всякий раз были все роскошней. А уж кровавые схватки Юния любила больше, чем театральные представления.

Гай вернул всех актеров, изгнанных Тиберием, и даже выплатил им деньги за все годы, что они не играли. Мнестер и Аппелес процветали, каждому был пожалован дом за счет государственной казны, и в театре Помпея они распоряжались всем, выбирая, если не было заказов, свои пьесы для постановки.

Но после всех его ласковых слов она, конечно, согласилась отправиться с ним в Большой цирк, презрев свои дневные дела. Обычно в этот час они с Каллистом просматривали счета, а затем она по поручению Гая перебирала списки всадников, скрупулезно собирая сведения о каждом. По примеру Августа Калигула затеял пересмотреть списки обоих сословий с целью выявить недостойных и исключить их. Эта длительная ежедневная работа занимала у супруги императора по три часа. Сенаторскими списками Гай занимался сам или вместе с Макроном, и иногда это происходило в перерыве между заездами.

В преддверии майских календ Рим запестрел цветами и разноцветными женскими нарядами. Начались беззаботные дни Флоралий. Квириты веселились от души, не успевая посещать все развлечения, устраиваемые императором. На форуме и площадях вовсю шли представления. Актеры, съехавшиеся со всех уголков Римской империи, тешили взоры гуляющих незатейливыми мимами и смешными ателланами. Канатоходцы, фокусники, жонглеры и дрессировщики за несколько дней буквально наводнили Рим. Почти на всех перекрестках наскоро сооружались деревянные помосты, где и выступали актеры.

Юния без конца выглядывала из носилок и требовала остановиться, чтобы посмотреть едва ли не каждое представление, попадавшееся на пути. Она была в восторге от веселых ателлан и грубых масок актеров. Там на углу показывают сельскую свадьбу, там – о лекаре, на другом углу – о рыбаке, прямо напротив – рассказ о деревенщине, попавшем в Рим. Хохот гремит со всех сторон. Щедрой рукой одаривает Клавдилла всех участников ателлан.

Калигуле пришлось надолго задержаться внизу форума, уже перед Большим цирком. На широком помосте, в изобилии увитом цветочными гирляндами, показывали мим Лентула о Лавреоле, главе разбойников. Конечно же, Юния не могла пропустить интересного зрелища и восхищенными глазами наблюдала за действием, стоя посреди толпы и сжимая руку Гая. Римляне восторженно приветствовали императорскую чету, и вскоре более тысячи зевак стеклось к месту представления.

Калигула умело скрывал свою досаду, глядя, как радуется Юния. Он с трудом дождался финала, когда на кресте распинали преступника, по обычаю заменявшего актера, и еле-еле увел жену, во что бы то ни стало желавшую понаблюдать за агонией казненного.

В цирк они попали уже к шестому заезду. Едва отдернулся пурпурный занавес императорской ложи, бурная овация охватила толпу, и долго еще не стихали приветственные крики. Но стоило выехать квадригам соревнующихся, как наступил черед Юнии скучать. Теперь она снисходительно наблюдала, как счастливо блестят глаза Гая, когда его партия выигрывает у остальных цветов.

Но терпение ее было вознаграждено сполна, когда уже затемно, возвращаясь домой, Гай неожиданно произнес:

– Если ты так хочешь, я поговорю с Домицием о его связи с Пираллидой. Я не хочу больше видеть, как грустят твои прекрасные глаза.

Юния не ответила, а только крепче прижалась к нему и счастливо улыбнулась. «Люблю, люблю, люблю», – подумала она.

Опускались сумерки, забирая весеннее тепло. Рабы суетились, грели большую печь, проверяя, все ли покои наполняет горячий воздух. В доме было тихо: сегодня здесь не ждут гостей. Госпожа Энния уехала во дворец на Палатине, она все больше времени проводит там, оставляя дом ради подруг и великолепных пиршеств императора.

Макрон в одиночестве разбирал документы в таблинии. Хлопот прибавилось. Он негодовал на Гая Цезаря, которому пришло в голову помиловать осужденных и сосланных при Тиберии и объявить прощение по всем обвинениям, оставшимся с прошлых времен. Преступники совсем распоясались, почуяв безнаказанность. Возвращаясь, ссыльные, лишившиеся прежних домов, расселялись по родственникам и в инсулах и теперь заваливали прошениями о возвращении имущества. Много посланий еще придется изучить сегодня, но уже нет сил. Главное – не забыть подготовить приказ императора для префекта вигилов о выделении дополнительных когорт для охраны города ночью. Следует пересмотреть списки вигилов и набрать новых для усиления ночных дозоров.

Калигуле больше нравиться развлекаться, перекладывая на плечи Макрона всю ответственность за дела империи. К его услугам много помощников, но надо за всем следить самому. Он достиг высшей власти, диктует свою волю самому императору, но спокойствия нет. Душа отравлена пагубной страстью. Все, что мучит его изо дня в день, – это вопрос, чьего ребенка носит в себе Клавдилла. С каждым ударом сердца он то ненавидит, то безумно любит ее, уже сам не в состоянии понять свои чувства.

Они еще не разу ни виделись наедине после встречи на Аппиевой дороге. «Ты женишься на мне, и я сделаю тебя императором Рима… Я по-прежнему люблю тебя» – так сказала она. И он поверил, окрыленный мечтами. Однако взгляды ее так холодны, она едва отвечает на приветствия и избегает встреч наедине. Коварная преступница с хладным комком льда в груди! Зачем он доверился ей, не потушил пламя любви, презрел страшную клятву, данную в тот день, когда они вместе избавились от Тиберия? Она погубила его душу.

Стон боли вырвался из его плотно сжатых губ, и в гневе он смел со стола стопки аккуратно разложенных пергаментов. Заглянул раб.

– Что тебе, ничтожный? – прорычал Макрон.

– Послание из дворца императора, господин.

– Скажи, что я не приеду на обед. У меня важные дела, – отрезал он.

– Но курьер настаивает передать вам лично.

– Неси.

Раб вернулся и протянул ему таблички, запечатанные красной печатью. Макрон взглянул на оттиск и опять застонал. Как ей удается прочесть его мысли? Почему, стоит ему отчаяться и начать ненавидеть ее, всегда приходит долгожданная весточка о свидании? Как она может чувствовать его настроение?