Юлия Голубева - Рим. Цена величия

Воодушевленные авгуры, громко переговариваясь меж собой, покинули авгуракул. И едва они ступили на форум, как тишину спящего города разорвали громкие звуки труб, возвещавших о начале празднества.

В этот день, по повелению императора, были отменены все общественные работы, даже рабам выдали нарядную одежду, как во время Сатурналий. Людской поток стекался к форуму, где распадался на части. Многие спешили в Большой цирк, чтобы занять места получше до начала гладиаторских боев и любимых бегов. Остальные пробивали себе дорогу к подошве Палатина, где жрецы готовились к освящению храма Божественного Августа. Конечно, никому из простых граждан не удалось бы проникнуть на территорию темплума, но ведь сам император, как верховный понтифик, должен прибыть туда для участия в церемонии освящения. Результаты ауспиций обрастали подробностями, и на форуме уже вовсю толковали, что сам Август явился побеседовать с авгурами и благословил Гая Цезаря.

Овацией встретили квириты появление императора на золотой колеснице. Гай был похож на бога – в развевающемся пурпурном плаще, с золотым венцом на голове, молодой, сильный, красивый. Едва за ним сомкнулись двери храма, как потянуло дымом жертвенных костров. И еще одно чудо явилось римлянам, жадно ловившим каждый звук из-за закрытых дверей храма. Несмотря на сильный ветер, дым костра, на котором сжигались внутренности жертв, поднимался вверх мощным столбом, не отклоняясь и не рассеиваясь по сторонам.

Едва закончилась церемония освящения, как император с легкостью вскочил в колесницу и умчался в Большой цирк к открытию игр. А на форум выкатили огромные амфоры с вином и выставили столы со снедью, чтобы квириты отпразновали великое событие в жизни Рима. С ростр принялись раскидывать в толпу сестерции с изображением императора и его супруги, началась всеобщая давка.

Большой цирк был забит до отказа, яркая желтая арена слепила глаза. Напротив ложи императора на мраморных скамьях восседали сенаторы, понтифики, весталки, повыше – богатые всадники, в служебных ложах – эдитор и претор.

Рукоплескания встретили Калигулу и Юнию, когда отдернулся занавес императорской ложи. Никогда еще Рим не слышал подобных оваций, многократно усиленных голодным рычанием хищников в подземных бестиариях.

– Почему ты не поехал на Марсово поле? – шепнула Клавдилла, держа в приветствии руку.

– Макрон принимает парад войск. Я бы не успел в два места одновременно. Я ведь еще не бог, чтобы охватить все сразу, – ответил, улыбаясь, Гай.

– Кажется, тебя приветствуют именно так, – возразила она. – Ты допустил ошибку, послав туда именно Макрона. Я бы и сама открыла игры…

Их разговор прервал прекрасный юноша, сын одного из сенаторов, поднявшийся в ложу, чтобы император зажег и передал ему факел для открытия. Сразу позабывший упреки жены, раздувшийся от гордости Калигула поднес услужливо кем-то поданную лучину, и факел вспыхнул в руке зардевшегося от столь высокой чести юноши. Легко, точно ветер, он обежал арену, после чего опустил факел в гигантскую чашу, наполненную до краев маслом и душистой смолой. И возгорелось яркое пламя, дав сигнал к параду квадриг и гладиаторов.

Под оглушительные звуки труб распахнулись Торжественные ворота и показались участники игр. Парад, по настоянию Калигулы, возглавляли возничие в туниках, символизирующих цвета четырех партий, за ними сомкнутыми рядами выступали атлеты, под их лоснящейся кожей перекатывались гигантские мускулы. Затем шли вооруженные гладиаторы, распевающие воинственные песенки. Их приветствия тонули в реве толпы, когда они вскидывали руки, проходя мимо императорской ложи:

– Да здравствует Гай Цезарь!

Когда процессия прошла, из ворот выехало восемь квадриг. Зрители восторженно зааплодировали. На квадригах поедут молодые патриции, цвет Рима. Волна ропота прокатилась по рядам Большого цирка – заключались пари, делались ставки.

Сам император нагнулся к жене и прошептал:

– Хочешь поставить на кого-нибудь, моя птичка? Я могу дать дельный совет.

Но Юния лишь досадливо отмахнулась. Ей самой не терпелось увидеть схватки гладиаторов и травлю диких зверей. Труба дала сигнал к началу заезда. Одновременно щелкнули кнуты в умелых руках юношей, и нетерпеливые кони сорвались с места. Этот заезд прошел на редкость благополучно. Юноша в синей тунике опередил соперников на полкорпуса и пришел первым. Отцы соревнующихся с облегчением разжали пальцы, сплетенные в молитвах, – их дети живы и не покалечены. Молодежь сочла унизительным применять грязные уловки возничих и предоставила решить судьбу забега быстроте коней.

Калигула разочарованно выдохнул. Но тут же вновь напрягся, когда появились новые колесницы. На одной из квадриг, в зеленой тунике, стоял маленький Евтих.

– А разве Инцитат не примет участие в забеге? – повернула голову Юния, захваченная волнением мужа.

– Нет пока. Евтих умен и бережет силы своего лучшего пристяжного. Когда зрители войдут в раж и ставки непомерно возрастут, тогда-то он и ведет его на арену. Мы получим кучу денариев, моя птичка.

Свист кнутов, и забег начался. Зрители восторженно орали, подбадривая любимцев. Кони летели, будто расправив невидимые крылья, и едва касались копытами желтого песка арены. Внезапно синий возница, опережающий остальных, резко вывернул со своей дорожки и пересек путь зеленому. Юния в ужасе зажмурилась, сейчас… Но чудом, натянув вожжи, Евтих подрезал отстающего красного и вырвался из западни, уйдя далеко вперед. Незадачливый красный возница со всего размаху врезался в мету, лопнула упряжь, кони испуганно шарахнулись в стороны, и колесница с треском развалилась, придавив маленького человечка в красной тунике. Трибуны взорвались от негодования, требуя возмездия синему. Тот, не в силах управлять взбесившейся квадригой, помчался, увлекаемый лошадьми, и с грохотом врубился в мраморное ограждение. Обезумевшие кони, освобожденные от веса колесницы, увлекли возницу, волоча за собой его окровавленное тело с вывернутой рукой, на которую были крепко намотаны постромки. Перепуганные рабы едва смогли остановить их бег, повиснув скопом на упряжи. Красного унесли едва дышащим, его грудь была неестественно выгнута из-за сломанных ребер, а синего, в котором еще теплилась жизнь, оставили посреди арены. Мимо проносились остальные квадриги, не прервавшие забега.

– Если его не затопчут раньше, – шепнул Гай жене, – то я прикажу его распять на Спине.

Юния ответила ему улыбкой – Евтих лидировал в гонке, и она уже успела войти во вкус.

Едва закончился этот триумфальный для зеленых заезд, как Калигула вынес безжалостный приговор незадачливому синему. Крест с его безвольно поникшим телом установили в центре Спины под рев озлобленной толпы, и на арену вышли гладиаторы. Юния затаила дыхание. Больше всего на свете она любила кровавые схватки! Да и бега оказались такими захватывающими. Что ж, игры будут сегодня продолжаться до вечера, она еще успеет насладиться невиданными зрелищами!