Юлия Голубева - Рим. Цена величия

Юния кивнула. Он налил ей полную золотую чашу, они принялись отпивать небольшими глотками, передавая ее друг другу, и некоторое время молчали. Клавдилла достала из-под подушки какой-то предмет.

– Что ты прячешь от меня? – полюбопытствовал Гай.

– У меня есть только наши тайны. Память об этой я привезла из Александрии. Помнишь?

Она разжала ладонь, и Калигула увидел маленький ключ из черного агата.

– Конечно, помню, – сдавленным голосом сказал он, и Клавдилла заметила, как заблестели его глаза. – Наша любовь, наша вечная детская любовь. Так ты хранила этот талисман все долгие годы?

– Да, любимый. Он был среди наших домашних пенатов, кому я неустанно приносила жертвы, чтоб они помогли нам встретиться.

– Как я люблю тебя! – сказал Калигула, страстно целуя ее.

Она податливо откинулась на подушки, обвивая его руками, и прошептала:

– Это больше чем любовь.

Но тут Гай неожиданно освободился из ее жарких объятий.

– Что с тобой? – встревоженно спросила Юния.

– Глупый обычай! Глупые цветы и свадебные песенки! – твердил он. – Мы должны запомнить нашу брачную ночь! К чему заниматься любовью на обычной кровати? Собирайся! То, что я придумал, будет достойно Юлии, дочери Августа, одной из величайших распутниц империи!

Юния вскочила. Глаза ее загорелись страстным огнем.

– Ростральная трибуна? – на едином выдохе спросила она. – Всегда мечтала об этом!

Они взялись за руки и выбежали прочь из дворца к лестнице, ведущей вниз с Палатина к форуму. Мраморные ступени приятно холодили босые ноги, форум был пуст и безжизнен. Легкие, точно ветер, в развевающихся белых одеяниях, они пробежали по широким плитам Тусской улицы мимо базилики Юлия, спугнули несколько прохожих, спешивших с пожара или на пожар, – те с ужасом отпрянули, бормоча молитвы и думая, что мимо пронесся кто-то из бессмертных.

Ростральная трибуна, ощетинившаяся бронзовыми носами кораблей, выросла перед ними. Роскошные барельефы и статуи, украшающие трибуну, смутно белели в темноте. Отблески бушевавшего пожара, ярким огнем освещавшие дворы и крыши палатинских дворцов, не видны были отсюда. Вокруг стояла мертвая тишина.

Калигула первым взбежал по узкой лестнице вверх и протянул руку Юнии.

– Не робей, звездочка, – подбодрил он. – На этом месте распутная Юлия развлекалась сразу с несколькими любовниками. У нее была тяга к молодым патрициям.

Он закрепил факел. Клавдилла приблизилась, облокотилась на мраморную балюстраду, любуясь своим супругом. Он страстно обнял ее, прижав к прохладному камню, и впился поцелуем в нежные губы.

Розоперстая Аврора, едва явив миру свой чудный лик, тут же отвернулась, исполненная стыда, настолько неистовыми были ласки влюбленных. Отныне законных супругов.

Но ее появление вспугнуло любовников, они, полуодетые, с веселым смехом бросились бежать к храму Кастора и Поллукса, своих защитников. Ранние торговцы, спешащие занять удачные места у подножия статуй, с ужасом смотрели им вслед, одновременно любуясь грацией и красотой девушки. Богиня Геката, почти утратившая с рассветом свою безграничную власть, все еще хранила их, и они, не узнанные никем, укрылись у алтаря божественных близнецов, где и нашли их утром, безмятежно спящими с улыбкой на устах, жрецы.

Они с ужасом узнали понтифика. Но Калигула, все еще блаженно улыбаясь, полный воспоминаниями о минувшей ночи, объяснил, что божественная воля Кастора и Поллукса перенесла их к алтарю: богам было угодно, чтобы они оказались здесь для раннего жертвоприношения, потому что их свадьба состоялась в ежегодный праздник близнецов. Юния, стыдливо прикрываясь полуразорванной туникой, чтоб не видны были синяки и следы копоти, подтвердила, не моргнув и глазом, эту глупую сказку. И Калигула страшной клятвой скрепил уста жрецов, чтоб по Риму опять не разнеслась небывалая история.

Жуткая ночь, казалось, никогда не закончится для префекта претория. Едва он утер непрошеные слезы, стоя за колонной, как новая неожиданность предстала его воспаленным глазам. Он увидел, как тайком выскользнули из кубикулы новобрачных Юния и Калигула, одетые в глухие темные плащи. Страшное предчувствие какой-то жуткой беды нахлынуло на него, заставило содрогнуться, но Макрон, овладев собой, поманил одного из преторианцев, несущих караул у входа в атриум.

– Как твое имя? – спросил он.

– Юлий Луп, – ответил молодой преторианец.

– У меня для тебя важное поручение. – Макрон всмотрелся в его лицо. Стоит ли ему довериться?

Глаза Лупа смотрели жестко из-под густых сросшихся бровей, широкий лоб выдавал ум, а плотно сжатые, тонкие, почти бескровные губы свидетельствовали о твердости характера. Префект решил рискнуть:

– Слушай, преторианец. Сейчас из этой кубикулы вышли двое, одетые в черные плащи. Боюсь, они затевают недоброе, проследи, но не вмешивайся. Утром явишься ко мне и обо всем доложишь. Теперь поспеши, я думаю, тебе хватит смелости и хитрости, чтоб найти их и не выдать своего присутствия.

Луп повернулся, чтоб уйти, но оглянулся на Макрона:

– Префект претория может назвать их имена?

Невий вздохнул:

– Это были наследник императора и его супруга.

Луп убежал. Ему не хотелось, чтобы префект видел его удивление. Приказ есть приказ.

Преторианец заметил черных всадников, которые удалялись от дворца. Их было трое, двое сидели на одной лошади, и по их одеждам Луп догадался, что это те, за кем велел проследить Макрон. Лошади шли галопом, ему, пешему, трудно было поспевать за ними, но он старался не упустить всадников из виду. Они спустились на широкую улицу Патрициев, обогнули Большой цирк и въехали на крутой подъем Авентинского холма. Лупу казалось, что от быстрого бега его сердце выскочит из груди, недобрые предчувствия не отпускали преторианца всю дорогу, заставляя дрожать, но он пересиливал себя, как мог, стараясь не отстать.

Но он все же потерял их из виду неподалеку от храма Дианы, заметался по сторонам, но тщетно. Юлий попытался проникнуть в священную рощу за храмом, но устрашающий вид мрачных, недобро гудящих деревьев остановил одинокого преследователя. Ужасные суеверия овладели его душой, вспомнились все жуткие слухи, что ходили по Риму о таинствах жертвоприношений подземной Гекате. Он слышал, что на этой древней земле этрусского кладбища собирались у темного алтаря ее тайные последователи. Никакие силы не могли заманить туда случайного прохожего. Юлий Луп не посмел зайти в рощу, но ему и так стало понятно, куда направились наследник императора с супругой. Он решил дождаться их возвращения здесь, у храма Дианы, затаившись на ступенях у алтаря.

Теплая ночь новолуния навеяла крепкий сон. Разбудили его громкие крики и едкий запах гари. Авентин пылал подобно гигантскому погребальному костру. Луп в ужасе заметался, не осмеливаясь покинуть прохладный мрамор храма, чувствуя, как разрастается пожар. Ему было уже не до задания префекта, и он кинулся внутрь храма, чтобы там дождаться утра. По крайней мере, думалось Лупу, богиня защитит от огня свое священное место. И действительно, огонь пощадил красивое строение, и когда Юлий утром вышел из храма, взору его предстало огромное пепелище на месте Авентинских кварталов.