Юлия Голубева - Рим. Цена величия

Путь с Эсквилина на Палатин занял много времени – префект постарался обойти стороной форум. Там сейчас опасно показываться, могут забросать чем-нибудь потяжелее тухлых яиц и капустных кочерыжек. Вряд ли патриции с охотой откроют свои кошельки, чтобы облегчить несчастье бедняков. Все затаились по домам, рано утром уехали за город ожидать приказов цезаря.

Отряды вигилов и преторианцев несли усиленный караул на центральных улицах, дворец Тиберия был оцеплен двойным кольцом стражников. Макрона впустили и вновь надежно заперли высокие резные ворота. Кассий Херея, начальник дворцовой стражи, мощный и совершенно седой преторианец, лично впустил его в покои наследника.

– Гай Цезарь и его супруга еще спят, – бесстрастно сообщил он. – Слухи о пожаре достигли дворца, но я велел не тревожить новобрачных, никакого толку из этого не выйдет. Я лишь увеличил караул. Господин префект будет завтракать? Я позову управляющего.

Макрон кивнул, соглашаясь:

– Ты разделишь со мной трапезу, Херея? В такое утро грустно завтракать одному.

Кассий без лишних церемоний сел рядом на скамью. Он молчал, не зная, о чем говорить, смутные подозрения роились и в его душе. Макрон не догадывался, что вчера вечером Кассий также заметил отсутствие наследника и его жены в спальне для новобрачных и видел, как из дворцовых ворот выехали три темных всадника. Он узнал Инцитата – любимого коня Калигулы. Кто еще, кроме хозяина, мог в такой час ехать на нем и прижимать к себе свою жену с низко надвинутым на лицо капюшоном? Херею мучили сомнения, стоит ли довериться префекту претория, которого уважали и любили преторианцы, считая честным и справедливым. Кассий воспитывался по армейским законам – ему не известны были другие, – но чувство привязанности к Калигуле, сыну великого Германика, которого он маленьким катал на спине и так любил, не давало вымолвить ни слова.

Так они и молчали, сидя рядом, каждый размышлял о своем. Им не пришлось служить вместе, но они были наслышаны друг о друге. Макрон смотрел на совершенно седую голову Хереи, еще не старого и полного сил. Ему припомнились славные дни легендарного прошлого этого легионера, выбелившие его темные волосы.

Макрон и Херея молчали и дальше, размышляя каждый о своем. Возможно, нескольких мгновений не хватило им, чтобы соединить те мысли, что занимали их. Кассий так и не решился предать память Германика. Его время войти в историю наступило много позже, когда сын опорочил имя своего великого отца.

Когда их пригласили в триклиний, они наконец-то разговорились, стали обсуждать страшный пожар, свадебные торжества. Им казалось, что между этими событиями прошло много дней, трудно было поверить, что все произошло лишь вчера. На вкусный запах пришел Гай, сильно заспанный, с красными воспаленными глазами. Он чесал голову пятерней, раздирая пальцами спутанные рыжие пряди.

– Приветствую, Макрон! – радостно крикнул он. – Ботер сказал, ты много выпил вчера. А, Кассий Херея, ты здесь, иди на пост, пароль на сегодня: «Счастье новобрачных».

Макрон обомлел от такого бесстыдства и равнодушия и не сказал ни слова, в то время как Кассий поднялся, отсалютовал наследнику и вышел. Беззаботный вид Калигулы окончательно сбил его с толку, и старый легионер сразу усомнился в своих подозрениях, что сын Германика причастен к страшному злодейству.

– Мне кажется, Гай, – зловеще произнес Макрон, – лучший пароль на сегодня: «Ужасное бедствие».

– Это потому, что я женился? Не думаю, что настолько все плохо в моей жизни!

Макрон изумленно уставился на него. Сомнение облаком окутало и его разум, как до этого овладело Кассием. Человек, виновный в таком страшном преступлении, не может так искусно разыгрывать роль.

– В Риме случился страшный пожар, – сказал префект, – выгорел дотла весь Авентин, огонь подобрался даже к Большому цирку, спалив его восточную часть.

Теперь Калигула удивленно уставился на Макрона, а тот судорожно пытался уловить хоть малейшую искорку фальши в его взоре, но не смог и устало опустил глаза.

– Я слышал неясный шум сквозь сладкий сон на плече у милой, кажется, суматоху, беготню рабов, но не придал значения. Морфей не выпускал меня из своих цепких объятий. И я уже ревную к нему мою супругу, она еще до сих пор не пробудилась. Ты отправил послание на Капри?

– Нет, я еду туда сам, и прямо сейчас, – твердо ответил префект.

– Наверное, я должен поехать с тобой, но не поеду, – с глуповатым видом произнес Калигула. – Думаю, тебе лучше взять с собой в поездку моего тестя. Тебе, должно быть, известно, как ценит его советы император.

Макрон поморщился:

– Я поеду один. Сегодня утром я собрал исчерпывающие сведения об этом нежданном бедствии, думаю, медлить с отъездом не стоит, к тому же курьер с приказом подготовить корабль уже в пути.

Он попрощался и ушел, даже не отпив вина из золотой чаши. Макрону было невыносимо противно видеть своего счастливого соперника.

В атриуме его неожиданно окликнула Юния. Макрон обернулся так поспешно, что свалил высокую напольную вазу. Та разлетелась вдребезги, и он успел заметить мимолетную усмешку на красивых губах молодой женщины. Клавдилла была неотразима с неприбранными белокурыми локонами, каскадом ниспадавшими ниже тонкой талии. Очертания ее совершенного тела без труда угадывались сквозь тончайшую ткань широкого синфесиса. У нее, видимо, не было времени на одевание, и она накинула то, что попалось под руку. Синфесис мужа. В руке Юния сжимала массивный черепаховый гребень, тщетно пытаясь собрать им хотя бы часть волос, но непослушные пряди все время распадались. Она была так ослепительна, что Макрон стиснул зубы, чтобы не закричать от боли, пронзившей его сердце. Так и стоял он неподвижно среди рассыпавшихся цветов и осколков вазы, безмолвно созерцая дивную богиню.

От Юнии не укрылось его замешательство, но неожиданно она уловила своим пытливым взглядом нечто большее, спрятанное за восхищением и обожанием, что так явно читались на лице префекта. Она на миг опустила длинные ресницы, чтобы он не заметил вспышки ужаса в ее глазах. Он знает! Она поняла, что он знает. Она не задала себе вопросов: как, почему, откуда? Просто была уверена.

Но страх растворился в мрачных глубинах ее души. Она поняла, что ей надо сейчас выдержать паузу перед дальнейшими действиями, и уже знала какими.

– Приветствую, Невий Серторий! Как самочувствие Эннии?

– Приветствую тебя, Клавдилла! Энния встала ненадолго утром, но затем опять прилегла. Но моя ночь была более беспокойной.

– Сочувствую, слухи о страшной беде достигли дворца. Гай еще спал, когда утром я услышала разговор рабов. Несчастные бедняки! Надеюсь, что сенаторы окажут им щедрую помощь. Думаю, и мой отец обязательно внесет свою лепту. Так печально, что это случилось в день нашей свадьбы, ведь сегодня радость квиритов сменилась глубокой печалью. Ты придешь вечером на репотию?