Андрей Посняков - Индейский трон, или Крест против идола

– Кто бы мог это сделать? Тескаль, не дрожи! Что ты видела?

– Вот его… Вот этого мертвого и видела. Испугалась – думала, сейчас и меня…

– Чего испугалась? Что, было чего бояться?

– Там кусты… они так странно дрожали.

Девушка показала рукой – где.

– Я посмотрю! – Несауа бросился в указанном направлении… за ним и Куатемок, мало ли там что может случиться?

Густые деревья склонялись прямо к ручью – ивы, ракиты, орешник. Внизу, меж стволами, росли колючие кусты и папоротники… И никого!

Впрочем…

Куатемок прислушался и в три прыжка нагнал затаившегося за большим валуном тлашкаланца:

– Там, в орешнике…

– Я вижу…

Обменявшись репликами, оба застыли в ожидании. Несауа приготовил метательное копье, Куатемок крепче сжал дубину. Он бы, конечно, предпочел макуавитль, но зачем меч чиновному бюрократу-писарю?

Крона орешника шевельнулась, не очень сильно, чуть-чуть… а вот дернулся папоротник… Кто-то шел! Нет, даже не шел – пробирался. И очень быстро! Вот он выскочил прямо у камня… Дубиной его в башку!!!

– Стой, вождь! Это же…

Тьфу ты, черт! Чуть не угробил, а ведь так хорошо примерился. Как раз бы угодил между глаз… Своему собственному охраннику – Тесомоку.

– Где Куаштлак? – поднявшись из-за камня, строго поинтересовался Несауа.

– Идет сзади. – Увидев своего командира, молодой воин улыбнулся – очень молодой! мальчик! – и не удержался, похвастался: – Я видел свою родню. Рассказал им… только про себя, конечно. Ведь это не зазорно – служить храброму и могучему вождю.

– Конечно, не зазорно, парень! Ага… кто это там топочет, словно беременный пекари? Куаштлак, не иначе… Да, он. Эй, эй, Куаштлак – мы здесь, не проходи мимо.

– А я и не прохожу. – Юноша улыбнулся. – Давно уже вас приметил. Болтаете на весь лес! Я потому и не таился, шел, как пекари…

– Хм, пекари… Пошли. Взглянете на своего дружка, братцы…

– Его убили ножом, – еще раз внимательно осмотрев тело, авторитетно заявил Несауа. – И бил – жрец. Посмотрите, как поставлен удар – все для того, чтобы удобнее выхватить сердце.

– Жрец? Откуда здесь жрецы, в этих диких и безлюдных горах? – Куатемок обнимал за плечи всхлипывающую Тескаль. – Да не реви ты! Чего уж теперь?

– Стра-ашно…

Страшно ей…

Убили охранника! Теперь вот думай что хочешь. Кто? Зачем? Почему? Разбойники? Какая-нибудь бродячая шайка? Очень может быть. Только что они забыли в этих безлюдных местах? Ха! Так, наверное, их привлек караван – следовало быть осторожными.

– Его надо похоронить, – тихо заметил Несауа. – И похоронить достойно.

– Конечно, похороним, – тут же уверил принц. – А вообще-то, хорошо бы найти убийцу… Не нравятся мне такие странные смерти, не нравятся!

Несауа только хмыкнул:

– А кому нравятся?

Погибшего парня похоронили в земле, забросав могилу камнями, хотя многие тлашкаланцы предпочитали сжигать своих покойников, но в родном селении Каушколаушки так не поступали, а потому все приличия были соблюдены – и это было куда важнее, нежели отомстить убийце. Отомстить можно и после, главное – отыскать кому.

– Отыщем, – в один голос заверили Тесомок с Кауштлаком. – Разреши заглянуть по пути на маисовое поле, господин? Предупредим своих… Они скажут охотникам. От наших охотников еще никто не уходил!

– Да будет так, – с грустью махнул рукой принц. – Все-таки жаль погибшего… Это был хороший воин.

– Он и умер как воин, – улыбнулся Несауа. – Чего жалеть? Нам всем бы такую смерть, верно, парни?!

Парни – все пятеро – разом кивнули. Шестым был Несауа, седьмой лежал сейчас под камнями в могиле.

Славная смерть. Смерть от ножа. От раны. Славная. И – странная. Кто же это мог быть? Разбойники ли?

– Может, и они, – подумав, согласился Некок. – Очень даже запросто.

– Но здесь же безлюдье! А не за нашим ли караваном они следят?

– Не думаю. – Купец покачал головой, и с ним тотчас же согласился и подошедший староста караванщиков Иштлак. – Здесь просто не может быть никаких крупных шаек – не прокормиться. Тотонаки тоже не забредают так далеко. Да, они враги нам, ацтекам, но и тлашкаланцам тоже. Так что вряд ли это тотонаки, скорее просто какие-нибудь беглецы, желающие поживиться. Как вороны – схватить и поскорей убежать. Этот парень, твой слуга, просто случайно увидел их… за что и поплатился. Увы! Одно радует – умер он славно.

Куатемок усмехнулся:

– Вот уж это – да. И все же, я полагаю, нам всем следует быть куда более осторожными. Этак, по одному, они могут перебить всех.

Оба купца засмеялись:

– Ну уж это – вряд ли!

Хорошие попались попутчики Куатемоку. Веселые. А и правда – чего грустить-то? Шли хорошо, быстро, уже завтра к вечеру должна была показаться Халапа, а оттуда до Семпоалы – рукой подать. А Семпоала – это уже совсем рядом от белых. От белых богов? Посланцев Кецалькоатля, вернувшихся отомстить за своего изгнанного когда-то бога? А не сам ли Кецалькоатль с ними?

Пугая потихоньку отбивавшийся от кровавых обрядов народ, именно так и говорили жрецы. Сволочи – и это еще мягко сказано!

Конкистадоры оказались такими, какими их Куатемок и представлял: бородатые, грязные, в смешных узких панталонах с широкими разрезными буфами и потертых камзолах. На болотистом берегу, словно нельзя было найти более подходящее место, испанцы – точнее, работавшие на них индейцы, присланные местным касиком, – строили крепость, закладывая основу города, который назвали Вилья-Рика-де-ла-Вера-Крус – «Богатый город Истинного Креста».

Был ли крест истинным – вопрос спорный, но о богатстве речи пока не шло, самыми богатыми были, конечно, дары Моктекусомы.

Едва передохнув, почтека принялись расстилать на сухом месте циновки, которые покрыли длинными хлопчатыми покрывалами, а уже сверху выложили подарки, и в первую очередь – большой сияющий золотой диск с изображением солнца и многочисленными рисунками самой искусной работы. Диск этот вызвал такое восхищение испанцев, какого многим ацтекам до сих пор и не приходилось видеть. Ну, подумаешь, золото… золото и золото – чего в нем такого? Впрочем, для конкистадоров золото означало все – независимость, власть, богатство. Собственно, именно за этим они сюда и явились.

Кроме вызвавшего всеобщее восхищение солнечного диска, был подарен еще и серебряный, изображавший луну, а кроме того – целый шлем золотого песка, фигурки из золота, золотые и серебряные гребни, головные уборы из драгоценных перьев кецаля, тюки прекрасных тканей из тончайшего хлопка, да много-много всякого разного, от чего у конкистадоров загорелись глаза, да так и сияли – алчностью, серебром, золотом.