Джин Ауэл - Охотники на мамонтов

Эйла склонилась вперед и обратилась к Ридагу:

— Я хочу показать тебе слово. Слово, которое ты сможешь сказать руками.

Он выпрямился, в глазах его вспыхнули огоньки жадного интереса. Он давно научился понимать человеческую речь и сейчас понял все, о чем говорилось. Однако рассказ о языке жестов вызвал у него смутное волнение. Чувствуя на себе пристальные взгляды всех обитателей стоянки, Эйла сделала некий жест — строго выверенное движение.

Озадаченно нахмурившись, мальчик неловко попытался скопировать его. И тогда вдруг из сокровенных глубин его существа к нему пришло древнее родовое знание, и лицо его озарилось светом понимания. Он быстро сделал совершенно правильный жест, и Эйла, улыбнувшись, кивнула ему. Потом мальчик повернулся к Неззи и повторил этот жест. Она взглянула на Эйлу.

— Он сказал тебе «мама», — пояснила Эйла.

— Мама? — потрясено повторила Неззи, она на мгновение зажмурила глаза, пытаясь сдержать счастливые слезы, и нежно прижала к себе ребенка, которого полюбила с момента его появления на свет. — Талут! Ты видел? Ридаг только что сказал «мама». Я даже не мечтала, что доживу до того дня, когда Ридаг назовет меня мамой.

Настроение на стоянке было подавленное, все точно онемели, не зная, что сказать; умы и души находились в полном смятении. Кем же на самом деле были эти чужаки, так внезапно появившиеся в их краях? Мужчине, заявлявшему, что он пришел из далеких западных земель, было легче поверить, чем женщине, что она прожила три года в соседней долине. Но самым невероятным было то, что прежде она жила в стаде плоскоголовых. История этой женщины угрожала разрушить стройный и привычный мир их понятий и представлений, однако трудно было усомниться в ее правдивости.

Расчувствовавшись после первого молчаливого слова ребенка, Неззи со слезами на глазах понесла Ридага в кровать. Все остальные восприняли это как знак того, что вечер рассказов закончился, и начали разбредаться по своим очагам. Эйла воспользовалась этой возможностью, чтобы незаметно выскользнуть из земляного дома. Натянув свою парку — теплую меховую куртку с капюшоном, — она вышла на свежий воздух.

Уинни, узнав ее, тихо заржала. Неуверенно нащупывая путь в темноте, следуя на звук лошадиного пофыркивания, Эйла дошла до своих питомцев.

«Как дела, Уинни? Вам с Удальцом хорошо здесь? Наверное, не лучше, чем мне». Эйла мысленно обращалась к лошадям, используя также особый язык, на котором обычно общалась с ними. Вскинув голову, Уинни радостно погарцевала вокруг своей хозяйки и положила голову ей на плечо. Эйла обхватила руками лохматую шею и уткнулась лбом в теплую шкуру лошади, которая так долго была ее единственным другом. Удалец топтался возле них, и они постояли немного, прижавшись друг к другу, забыв на время о всех странных событиях этого дня.

Убедившись, что с лошадьми все в порядке, Эйла спустилась к самому берегу реки. Здесь, вдали от людей, от их шумного жилища, царило удивительное спокойствие. Она вздохнула полной грудью. Ночной воздух был сухим и прохладным. Когда Эйла откинула назад меховой капюшон, по ее волосам пробежали холодные синие искорки. Она подняла голову и задумчиво посмотрела на небо.

Новая луна, игнорируя бесчисленное космическое сообщество, повернула свой сияющий глаз к более далеким мирам, чьи движущиеся по кругу огоньки дразнили обещанием бесконечной свободы, но в реальности могли предложить лишь вселенскую пустоту. Высокая паутинка облаков ослабляла звездный свет, однако именно благодаря этой вуали более явно обозначались мерцающие ореолы созвездий, а припорошенные светло-серой пылью черные небеса казались более близкими и успокаивающими.

Эйла испытывала смятение, ее раздирали противоречивые чувства. Там, в земляном доме, жили Другие, которых она так долго искала. Они принадлежали к тому виду людей, среди которых она родилась. Если бы землетрясение не распорядилось иначе, она могла бы вырасти в подобном племени, в теплом, уютном доме. Но вместо этого ее вырастил Клан. Она узнала обычаи Клана, и теперь жизнь похожих на нее людей казалась ей чуждой. Конечно, она смогла выжить только благодаря Клану. Однако сейчас она уже не могла вернуться туда и в то же время вовсе не была уверена, что сможет стать членом племени Других.

Эти люди слишком шумны и неорганизованны. Иза сказала бы, что они просто невоспитанны. Тот же Фребек, к примеру, встревает в разговор, когда ему заблагорассудится, не спрашивая разрешения, а потом все вдруг начинают говорить одновременно, пытаясь переорать друг друга. Она подумала, что даже Талуту приходится кричать, чтобы добиться порядка, хотя он — вождь этого племени. Брану никогда не приходилось так кричать. Его крик можно было услышать в единственном случае — если он хотел предупредить кого-то о надвигавшейся опасности. Каждый член Клановой семьи всегда четко осознавал присутствие вождя. И Брану достаточно было сделать одно легкое движение, чтобы завладеть вниманием любого человека.

Ей также не нравилось, как Мамутои отзывались о членах Клана, называя их плоскоголовыми или стадом животных. «Почему так трудно понять, что они — тоже люди? Возможно, немного иного склада, но такие же разумные существа. Неззи понимала это. Несмотря на суждения своих сородичей, она знала, что мать Ридага была женщиной и что дитя, которому она дала жизнь, — вполне нормальный младенец. Хотя, конечно, в нем смешались два духа, — думала Эйла, — как в моем сыне и как в маленькой дочке Оды, которую я видела на Сходбище Клана. Интересно, почему у той умершей женщины родился ребенок смешанных духов?

Духи! Неужели действительно духи делают детей? Клан считает, что младенец начинает расти в животе женщины после того, как дух мужского тотема побеждает духа женского тотема… А Джондалар и Мамутои верят, что Великая Земная Мать выбирает и смешивает дух мужчины и женщины и этот смешанный дух проникает в женское тело. Так кто же из них прав?

Неужели только мне одной кажется, что именно благодаря мужчине, а вовсе не духу младенец начинает расти в животе женщины? И эта новая жизнь зарождается с помощью полового органа… с помощью мужского копья, или кудесника, как называл его Джондалар. Зачем же иначе мужчина и женщина делят Дары Радости, сливаясь в единое целое?

Когда Иза рассказывала мне об одном снадобье, то говорила, что оно укрепляет ее тотем и что у нее уже много лет нет детей, потому что она принимает этот настой. Может, так оно и есть, но ведь я не принимала его, пока жила одна, и все равно у меня не появилось ни одного ребенка. Нет, похоже, что новая жизнь не может зародиться сама по себе. Только после прихода Джондалара я вновь подумала о том, что стоит поискать то растение с яркими желтыми цветами и накопать корней антилопьего шалфея…