Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.

— Мне вообще идти туда не хочется, — огрызнулся он. — Шити Чжун всегда был занудой, а теперь, когда он стал сэром Шити, — зануда вдвойне. — Близкие приятели давно уже переделали имя Шитэ в прозвище Шити [183] От англ. shitee — дрянной. . — Во всяком случае, ещё нет и восьми, а ужин раньше половины десятого не начнется. Он и сам всегда опаздывает, а банкеты у него непременно начинаются с запозданием по меньшей мере на час. Иди, ради бога!

— Айийя, ты должен пойти. На карту поставлена наша репутация. — Настроение у неё было не лучше. — Боже мой, после такого дня на фондовом рынке... Не пойдем — потеряем свое доброе имя, а наши акции упадут ещё ниже! Над нами будет смеяться весь Гонконг. Уж тут пощады не жди. Скажут, что мы боимся показываться на людях, потому что Благородный Дом не в состоянии платить по счетам. Ха! А что касается Констанс, новой жены Шити, так эта сладкоречивая шлюха ждет не дождется случая увидеть меня униженной! — Диана чуть ли не визжала. Потерять больше ста тысяч своих собственных, тайных, личных долларов! Когда Филлип позвонил ей с фондовой биржи чуть позже трех и рассказал, что произошло, она чуть в обморок не упала. — О-хо, ты должен пойти, или мы разоримся!

Филлип с жалким видом кивнул. Он знал, какие сплетни будут передавать на банкете, какие разносить слухи. Его весь день одолевали вопросами, жалобами и паникой.

— Думаю, ты права.

В этот день он потерял почти миллион долларов и понимал, что разорился бы, продолжись накат ещё и одержи верх Горнт. «О-хо-хо... Зачем я доверился Данроссу и столько покупал?» От злости ему так и хотелось кого-нибудь пнуть. Он поднял глаза на жену. Сердце сжалось, потому что налицо были все признаки ужасного неудовольствия миром в целом и мужем в частности. Внутри Филлип весь затрепетал.

— Хорошо, — смиренно проговорил он. — Я сейчас.

Не успел он дойти до двери, как зазвонил телефон. Сердце снова сжалось, стало нехорошо. Около шести один за другим позвонили четыре партнера по бизнесу. Снова переживания за судьбу акций, ахи и охи. «Ох, Филлип, я лучше продам их». С каждым разом это нытье становилось все невыносимее.

— Вэййй? — зло бросил он в трубку.

После короткой паузы ему ответили так же грубо на грязном кантонском:

— Не знаю, кто ты таков, но ты явно не в духе! Где твои, ети его, манеры?

— Кто это, а? Кто звонит? — тоже по-кантонски спросил Филлип.

— Это Вервольф. Главный Вервольф, клянусь всеми богами! А ты кто такой?

— Ох! — Кровь отлила от лица Филлипа Чэня. В панике он жестом подозвал жену. Диана метнулась к нему и наклонилась к трубке, чтобы не пропустить ни слова. Все, кроме безопасности дома, сразу было забыто. — Это... это Досточтимый Чэнь, — осторожно проговорил он. — Прошу вас... назовите свое имя!

— У тебя что, уши воском залиты? Я же сказал: Вервольф. Думаешь, я настолько глуп, чтобы называть свое имя?

— Я... прошу прощения, но как я могу знать, что вы... говорите правду?

— А как я могу знать, кто ты такой? Может, ты пожиратель дерьма из полиции. Ты кто?

— Я — Благородный Дом Чэнь. Это правда, клянусь!

— Хорошо. Так вот: я написал тебе письмо, в котором было сказано, что я позвоню тебе сегодня около шести вечера. Разве ты не получил его?

— Да-да, получил, — поторопился заверить Филлип Чэнь, стараясь сдержать облегчение, смешанное с яростью, расстройством и страхом. — Разрешите мне поговорить с моим Первым Сыном, пожалуйста.

— Это невозможно, нет, невозможно — все равно что лягушке съесть лебедя. Твой сын в другой части острова... Он, вообще-то, на Новых Территориях. Телефона там рядом нет, зато вполне безопасно, Благородный Дом Чэнь. О да, вполне безопасно. Он ни в чем не нуждается. У тебя есть деньги на выкуп?

— Да... По крайней мере... Я смог собрать лишь сто тысяч. Эт...

— Призываю в свидетели всех богов, как я, ети его, терпелив! — Голос исполнился злобы. — Ты же прекрасно знаешь, что мы назвали сумму пятьсот тысяч! Для тебя пять или десять сотен что волосок с десяти быков!

— Ложь! — завопил Филлип Чэнь. — Это все ложь и слухи, что распускают мои враги! Я совсем не такой богатый... Вы разве не слышали, что творилось сегодня на фондовой бирже? — С колотящимся сердцем он схватился за стул и сел, по-прежнему держа трубку так, чтобы Диана тоже могла слушать.

— Айийя, на фондовой бирже! Нам, бедным крестьянам, до фондовой биржи дела нет! Или хочешь ещё одно ухо получить?

Филлип Чэнь побледнел.

— Нет. Но нам нужно это обсудить. Пять сотен слишком много. Полторы набрать я смогу.

— Если я соглашусь на полторы, надо мной будет смеяться весь Китай! Или ты хочешь сказать, что я выставляю баранью голову, а продаю собачатину [184] Дословный перевод китайского выражения гуа янтоу май гоужоу — «втирать очки», «обманывать». ? Полторы сотни за Первого Сына Благородного Дома Чэнь? Куда это годится?! Речь идет о репутации! Ты это, конечно, понимаешь.

Филлип Чэнь заколебался.

— Ну что же, — рассудительно проговорил он, — в ваших словах есть резон. Сначала я хочу знать, когда получу обратно сына.

— Как только будет выплачен выкуп! Обещаю на костях своих предков! Через несколько часов после получения денег его доставят на главную Шатинь-роуд.

— А-а. Он сейчас в Шатине?

— Айийя, ты меня в ловушку не заманишь, Благородный Дом Чэнь! Чую дерьмецом попахивают такие слова. Полиция, что ли, ети её, подслушивает? Не потому ли пес не унимается, что хозяин сзади улыбается? Ты полицию вызвал?

— Нет, клянусь. Не вызывал я полицию и не пытаюсь заманивать вас в ловушку, но прошу, мне нужны гарантии, приемлемые гарантии. — Филлип Чэнь весь покрылся каплями пота. — Вы в полной безопасности. Клянусь, не вызывал я полицию. С какой стати мне это делать? Если бы я их вызвал, как бы мы смогли вести переговоры?

После продолжительной паузы голос в трубке смягчился:

— Согласен. Но твой сын у нас, и если что-нибудь случится, виноват будешь ты, а не мы. Хорошо, я тоже буду благоразумен. Я возьму четыреста тысяч, но это должно произойти сегодня!

— Это невозможно! Все равно что ловить тигра в море! Я получил ваше письмо, когда банки были уже закрыты, но у меня есть сто тысяч наличными в мелких купюрах... — Диана толкнула его и показала два пальца. — Послушайте, Досточтимый Вервольф, может быть, мне удастся одолжить ещё сегодня. Может быть... Послушайте, я передам вам сегодня две сотни. Я уверен, что смогу добыть эти деньги в течение часа. Двести тысяч!

— Пусть меня разразят насмерть все боги, если я соглашусь на такие, ети его, жалкие гроши! Триста пятьдесят тысяч!

— Двести тысяч в течение часа!

— Другое ухо через два дня или триста тысяч сегодня!

Филлип Чэнь причитал, и умолял, и льстил, и ругался. Они долго торговались, причем и тот и другой делали это мастерски, состязаясь в остроумии. Каждый старался вовсю: похититель сыпал угрозами, Филлип Чэнь изворачивался, лил елей, расточал обещания. В конце концов Филлип Чэнь сказал: