Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.

Данросс прошел по причалу до спуска к морю. Неподалеку скучились сампаны, большие и маленькие. Большинство можно было нанять. На каждом таком небольшом суденышке один гребец — мужчина, женщина или ребенок любого возраста — управлялся кормовым веслом, на каждом натянутый на обручи брезентовый навес закрывал половину лодки от солнца, дождя или любопытных глаз.

Некоторые сампаны выглядели более замысловатыми. В этих работавших по ночам Лодках для Увеселений имелись подушки, на которых так приятно раскинуться, и низкие столики. В посудинах получше, с роскошным убранством, просторным помещением для двоих, можно было поесть, выпить, а потом предаться любви. Лодкой управлял один человек, и он предусмотрительно держался вне каюты. Такую лодку нанимали на час или на ночь, и она лениво скользила по закоулкам бухты. По пути к ней подходили другие сампаны, предлагающие самые разнообразные напитки и блюда, с пылу с жару, приготовленные тонко и со вкусом. Все для того, чтобы парочка могла провести ночь в мечтаниях и полном уединении.

Отправившимся на морскую прогулку без спутницы устраивали рандеву с Дамами Ночи недалеко от обширных островов из лодок. Выбирай любую, торгуйся и плыви дальше. В Абердинской бухте брались утолить любое желание, любую жажду, любую страсть — и дешево, по сходной цене, если вы мужчина, у которого водятся деньги в кошельке. Опиум, кокаин, героин — все что угодно.

Бывало, что еда оказывалась скверной или девица никуда не годилась, но это уж судьба, досадная ошибка, а не злой умысел. Некоторым случалось и бумажника лишиться, но ведь только простофиля появится среди всех этих исполненных гордости бедняков, чтобы выставлять напоказ свое богатство.

Данросс улыбнулся при виде грузного туриста, который боязливо ступал на одно из увеселительных суденышек, поддерживаемый девицей в чунсаме.

«Ты в хороших руках, — подумал он, радуясь окружающей его деловой сутолоке: все что-то покупали, продавали, торговались. — Да, китайцы — первейшие капиталисты в этом мире.

Ну, а что Типтоп и Джонджон с его просьбой? Что насчет Ландо Маты, Прижимистого и „Пар-Кон"? И Горнта? И АМГ, и Рико Андзин, и Синдерса, и...

Сейчас думать о них не надо. Давай-ка соберись! Четырехпалый У пригласил тебя не о погоде поговорить».

Миновав первый спуск к морю, он направился по причалу к основному спуску. В свете фонарей все предметы вокруг отбрасывали резкие тени. Сампаны тут же стали лавировать, чтобы занять лучшую позицию, их владельцы кричали, заманивали. Когда он спустился к последней ступеньке, суета прекратилась.

— Тайбань!

Прямо через их ряды скользила добротная Лодка для Удовольствий, на корме её развевался флаг с серебряным лотосом. Ею управлял человек небольшого роста, коренастый, в драных штанах цвета хаки и пуловере, с полным ртом золотых зубов.

Данросс присвистнул про себя, узнав старшего сына Четырехпалого, лаобаня, который заправлял принадлежащим У флотом Увеселительных Лодок. «Понятно, почему остальные уступали этой посудине дорогу», — подумал он, впечатленный тем, что Златозубый У встречает его лично. Он ловко ступил на борт лодки, приветствуя моряка. Лодка быстро отошла от берега.

— Будьте как дома, тайбань, — сказал Златозубый по-английски. Говорил он на этом языке прекрасно, именно так, как говорят англичане. Получив степень бакалавра в Лондонском университете, он хотел остаться в Англии. Но Четырехпалый приказал ему вернуться домой. Человек мягкий, спокойный, добродушный, Златозубый нравился Данроссу.

— Благодарю вас.

На лаковом столике стояли рюмки, чайник свежезаваренного чая, виски, бренди и вода в бутылках. Данросс внимательно огляделся. В каюте аккуратно прибрано, приглушенный свет, чистота, праздность и роскошь. Из небольшого радиоприёмника лилась приятная музыка. «Наверное, лучшая лодка Златозубого», — подумал он, приятно удивленный и сильно настороженный.

Не было нужды спрашивать, куда Златозубый везет его. Он налил себе немного бренди, добавив содовой. Льда не было. В Азии он лед не клал никогда.

— Господи, — вдруг вырвалось у него. Он вспомнил слова Питера Марлоу о вероятности инфекционного гепатита. «Сейчас эта угроза реальна для человек пятидесяти-шестидесяти, знают они об этом или нет. В том числе и для Горнта. Да, но этот тип здоров как бык. Ни намека на понос. Как с ним быть? Как разобраться с ним раз и навсегда?»

Вокруг царила приятная прохлада. В наполовину открытую каюту задувал легкий ветерок, небо потемнело. Мимо, хрипло пыхтя, прошла огромная джонка, и Данросс откинулся назад, наслаждаясь предвкушением опасности, тем, что все чувства его обострились. Сердце билось ровно. Попивая небольшими глотками бренди и исполнившись терпения, он отдался течению мыслей.

Сампан со скрежетом коснулся борта другой лодки. Взгляд Данросса сосредоточился. Кто-то ступил на палубу босыми ногами. Одни ноги ступали проворно, другие — нет.

— Пливет, тайбань! — осклабился в беззубой улыбке Четырехпалый У. Он нырнул под навес и сел. — Как ты, о'кей? — спросил он на своем ужасном английском.

— Да, а ты? — Данросс смотрел на него, стараясь скрыть изумление.

Четырехпалый У был одет в прекрасный костюм, чистую белую рубашку с цветастым галстуком, а в руках держал туфли и носки. Последний раз Данросс видел его таким в ночь пожара, а до того лишь однажды, много лет назад, на шикарной свадьбе Шити Чжуна.

К ним шёл кто-то ещё. Это был Пол Чой. Он неловко опустился на сиденье.

— Добрый вечер, сэр. Меня зовут Пол Чой.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил Данросс, заметив, что молодой человек сам не свой от неловкости и страха.

— Конечно, благодарю вас, сэр.

Данросс нахмурился.

— Ну что ж, очень приятно, — обронил он, оставив скользкую тему. — Вы теперь работаете у своего дяди? — Он знал все про Пола Чоя, но по договоренности с Четырехпалым по-прежнему делал вид, будто ничего не знает. Молодой человек произвел на него большое впечатление. От своего старого приятеля Сурджани Данросс слышал, что Пол провернул на фондовом рынке.

— Нет, сэр. Я сейчас работаю в «Ротвелл-Горнт». Только начал пару дней назад. Я здесь, чтобы переводить... если потребуется. — Пол Чой повернулся к отцу и объяснил, о чем шёл разговор.

Четырехпалый кивнул.

— Бланди-и-и?

— Прекрасный, спасибо. — Данросс поднял свою рюмку. — Рад видеть тебя, хейя, — продолжал он по-английски, ожидая, когда старик начнет разговор на хакка. Надо было соблюдать приличия, а из-за присутствия Пола Чоя дремавшая настороженность Данросса тысячекратно возросла.

Какое-то время старый моряк вел ничего не значащую беседу, попивая виски. Полу Чою выпить никто не предложил, сам он себе не наливал. Сидел в тени и слушал, перепуганный, не зная, чего и ожидать. Отец заставил его поклясться страшными клятвами, от которых волосы вставали дыбом, что все останется в тайне навсегда.