Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.

Наконец У перестал испытывать терпение тайбаня и заговорил на хакка.

— Наши семьи — Старые Друзья много лет, — начал он, тщательно выговаривая слова для Данросса, который владел хакка далеко не в совершенстве. — Очень много лет.

— Да. Рожденные в Море У и Струаны как братья, — осторожно ответил тайбань.

Четырехпалый крякнул.

— Настоящее подобно прошлому, а прошлое — настоящему. Хейя?

— Старый Слепец Дун говорит, что прошлое и настоящее — одно и то же. Хейя?

— Говорит ли что-нибудь тайбаню Благородного Дома имя У Квок?

У Данросса все внутри сжалось.

— Это твой прапрадед, хейя! Твой прославленный предок. Сын и главный адмирал ещё более знаменитого морского военачальника У Фанчоя, флаг которого — серебряный лотос — развевался над четырьмя морями.

— Точно так! — Четырехпалый наклонился ближе, и осторожность Данросса удвоилась. — Что связывало Зеленоглазого Дьявола, первого тайбаня Благородного Дома и знаменитого У Квока?

— Они встречались в море. Они встречались в устье Жемчужной реки около...

— Это было недалеко отсюда, около Боляочжоу [288] Лама-Айленд (кит. Наньядао), который также называют Боляочжоу, — третий по величине остров Гонконга. , между Боляочжоу и Яличжоу [289] Яличжоу (Утиный Язык) — один из островов Гонконга, расположенный к юго-западу от острова Гонконг недалеко от Абердинской бухты. . — Глаза старика превратились в узкие щелочки.

— Потом они встречались недалеко от Гонконга. Тайбань взошел на борт флагманского корабля У Квока. Он был один и... — Данросс задумался, подыскивая нужное слово, — ...и он заключил с У Квоком... э-э... договоренность.

— Эта договоренность была перенесена на бумагу и скреплена печаткой?

— Нет.

— Были ли выполнены условия этой договоренности?

— Как, ети его, невежливо задавать такой вопрос Старому Другу, когда другой Старый Друг знает ответ!

Пол Чой невольно вздрогнул от того, какими неожиданно ядовитыми и режущими слух оказались эти слова. Никто из собеседников не обратил на него никакого внимания.

— Верно, верно, тайбань, — согласился старик, нисколько не испугавшись, как и Данросс. — Да, договоренность была выполнена, хотя искажена, частично искажена. Ты знаешь, о чем была договоренность?

— Нет, совсем не знаю, — честно ответил Данросс. — А что?

— Договоренность заключалась в том, что мы должны были поставить на каждый из ваших двадцати клиперов одного человека, чтобы они учились на капитанов, — одним из таких учеников был мой дед. Кроме того, Зеленоглазый Дьявол согласился взять троих мальчиков У Квока и послать их в свою страну, чтобы выучить, как заморских дьяволов, в лучших школах, как он выучил бы собственных сыновей. А ещё тай...

— Что? Кто? Кто эти сыновья? Кем они стали? — широко раскрыл глаза Данросс.

Четырехпалый У лишь хитро улыбнулся.

— А ещё Зеленоглазый Дьявол согласился предоставить славному У Фанчою клипер заморских дьяволов, красивый, с пушками и парусами. У Фанчой заплатил за этот корабль, а Тайбань подготовил его и назвал «Лотосовое облако». Но когда Кулум Слабак предоставил этот корабль, почти два года спустя, с востока ночью, как убийца, налетел ваш главный адмирал, ети его, Страйд Орлов, Горбун, загубил наш корабль и У Квока вместе с ним.

Данросс попивал свой бренди и выжидал. Внешне он был спокоен, а внутри потрясен до глубины души. «Что за мальчики? Было ли это действительно частью договоренности? О сыновьях У Квока ни дневнике, ни в завещании Дирка ничего не говорится. Ничего. Кто со...»

— Хейя?

— Я знаю про «Лотосовое облако». Да. И про людей, капитанов. Думаю, клиперов было девятнадцать, а не двадцать. Но я ничего не знаю про троих мальчиков. А что касается «Лотосового облака», разве мой предок обещал не нападать на корабль после его передачи?

— Нет. О нет, тайбань, нет, он этого не обещал. Зеленоглазый Дьявол был умный, очень умный. То, что У Квок погиб, это джосс. Мы все должны умереть. Это судьба. Нет, Зеленоглазый Дьявол выполнил свою договоренность. Слабак Кулум тоже выполнил его договоренность. Выполнишь ли ты его договоренность? — И Четырехпалый У разжал кулак.

В нем лежала половинка монеты.

С замирающим сердцем Данросс бережно взял её. Оба хакка впились в него глазами, как змеи, он просто физически ощущал их взгляды. Пальцы у него чуть подрагивали. Половинка монеты была такая же, как и те, что хранились в Библии Дирка, упрятанной в сейф в Большом Доме. Их оставалось две, двух, оплаченных, уже не было, в том числе половинки У Квока. Прилагая невероятные усилия, чтобы пальцы не тряслись, Данросс вернул реликвию. Рука Четырехпалого дрожала, когда он брал её, но старик не обращал на это внимания.

— Возможно, настоящая. — Голос Данросса звучал как-то странно. — Проверить надо. Откуда она у тебя?

— Она настоящая, конечно, ети его, настоящая. Ты признаешь, что она настоящая?

— Нет. Откуда она у тебя?

Четырехпалый достал сигарету и закурил. Потом прочистил горло и сплюнул.

— Сколько монет было в самом начале? Сколько прославленный мандарин Жэнь-гуа дал Зеленоглазому Дьяволу?

— Точно не знаю.

— Четыре. Их было четыре.

— А-а, одна была у твоего славного предка У Квока, она оплачена — обещание выполнено. С какой стати великому Жэнь-гуа давать ему две? Невозможно. Значит, эта украдена. У кого?

Старик вспыхнул, и Данросс подумал, не зашел ли он слишком далеко.

— Украдена или нет, — сплюнул старик, — ты предоставляешь услугу. Хейя? — Данросс продолжал неотрывно смотреть на него. — Хейя? Или честь Зеленоглазого Дьявола перестала быть честью Благородного Дома?

— Откуда она у тебя?

У молча смотрел на него. Потом затушил сигарету о ковер.

— Почему Зеленоглазый Дьявол согласился на четыре монеты? Почему? И почему поклялся своими богами, что он и все, кто ему наследует, сдержат его слово, хейя!

— За другую услугу.

— А-а, тайбань, да, за услугу. Ты знаешь, что это за услуга?

Данросс смотрел на него так же пристально.

— Досточтимый Жэнь-гуа одолжил Тайбаню, моему прапрапрадеду, сорок лаков серебра.

— Сорок лаков — четыре миллиона долларов. Сто двадцать лет назад. — Старик вздохнул. Щелочки глаз стали ещё уже. Пол Чой сидел, не двигаясь и не дыша. — Попросил ли Досточтимый Жэнь-гуа какой-нибудь документ? Долговую расписку с печаткой твоего знаменитого предка — и с печаткой Благородного Дома?

— Нет.

— Сорок лаков серебра. Ни документа, ни печатки — только на доверии, хейя?

— Да.

Беспалая рука старика вынырнула по-змеиному и сунула половину монеты в лицо Данроссу.

— Половина монеты — делать услугу. Кто бы ни просил. Я прошу.

Данросс вздохнул. Через некоторое время он нарушил молчание: