Хэммонд Иннес - Проклятая шахта.Разгневанная гора

Я знал его когда-то. Тогда это был маленький оборванец с широкой усмешкой, в соломенной шляпе с низкой тульей и узкими полями. Весной 1944 года он постоянно обретался на этой парковочной площадке и радушно приветствовал нас, когда мы наведывались в ресторанчик.

– Я знаю тебя, – сказал я по-английски.

Он подошел поближе и, задорно улыбаясь, произнес на ломаном английском:

– Ну-ка, смотри!

Это был его своеобразный девиз. При этом он прыгал на движущуюся товарную платформу или бежал рядом, без конца повторяя: «Ну-ка, смотри!»

Это единственная английская фраза, которую он знал. Он со своей командой охранял тогда парковку от жуликов, и, пока вы платили им за это, можно было оставлять в машине что угодно, не беспокоясь о сохранности своих вещей. Когда же я наведался в ресторанчик чуть позже, в 1945 году, я услышал ту же самую фразу; «Ну-ка, смотри!» – но мальчик, бежавший за платформой, был поменьше ростом. Он оказался братом своего предшественника – Роберто, которому принадлежало авторство этого самого «Ну-ка, смотри!». Роберто же скопив деньжат, купил лодку и теперь промышлял охраной рыбацких лодок.

– А как твоя лодка? – спросил я по-итальянски.

– Американские и английские солдаты ушли, синьор, и бизнес заглох, поэтому я продал лодку и купил грузовик, а когда он пришел в негодность, стал шофером.

– Давай выпьем, – предложил я.

– Спасибо, синьор, спасибо.

Мы расположились на балконе, и я заказал бутылку вина. Солнечные блики на воде слепили глаза. Мы говорили о рыбном промысле и туристическом бизнесе. Затем речь зашла о коммунистах. Он скорчил кривую мину:

– Только церковь способна спасти Неаполь от коммунистов, синьор, – мрачно сказал он. – Но церковь не может прибегнуть к оружию.

– Что ты имеешь в виду? Он пожал плечами;

– Я ничего не знаю. Это только слухи. Но вооружение ввозится в страну и оседает на юге. Говорят, что в Калабрии сформирована коммунистическая армия.

– В Калабрии всегда существовала армия, – сказал я. – Когда я уезжал из Неаполя, мне довелось слышать, что бандитские формирования там насчитывают двадцать тысяч человек и оснащены по последнему слову техники, включая полевые орудия и даже танки.

Он кивнул:

– Да, все было именно так, синьор. Но сейчас все иначе. Я слышал разговор графа Валле с командующим южной армией. Граф входит в состав правительства, и он говорит, что в страну постоянно ввозится оружие, которое сразу же переправляется в подпольные организации.

– Ты сказал «граф Валле»? – спросил я.

– Да, да, синьор. Граф служит в министерстве, имеющем отношение к партизанскому движению.

Упоминание о графе Валле крайне удивило меня. У меня сложилось впечатление, что графиня – вдова, и я спросил:

– Это муж Джины Валле?

Он настороженно взглянул на меня:

– Вы знаете графиню, синьор?

– Я познакомился с ней в Милане. Так граф Валле – ее муж?

– Да, синьор. – Он нахмурился и крепко стиснул бокал своими коричневыми пальцами. – Где вы познакомились с графиней?

– В доме некоего бизнесмена по имени Сисмонди.

Его лицо оставалось по-прежнему хмурым.

– А был с ней там еще кто-нибудь? – сердито спросил он.

Мне показался странным такой чрезмерный интерес шофера к особе из аристократического круга, и я сказал ему об этом. Он ничего не ответил, а только широко улыбнулся. Потом, после небольшой паузы, разразился следующей тирадой:

– Все очень просто, синьор. Я шофер графини. Я люблю плавать. Когда графиня отсутствует, я могу приехать сюда, насладиться морем. Но я всегда боюсь, что она вдруг внезапно вернется и не застанет меня на вилле «Карлотта». Ей лучше не попадаться на глаза, когда она в гневе. Она звонила по телефону и сказала, что прибудет сегодня в полдень. Она ничего не говорила вам о своих планах?

– Она задержится на день во Флоренции, – машинально проговорил я, думая в это время о таком странном совпадении. Надо же мне было вот так встретиться с ее шофером, которого я знал со времен войны.

Он допил кино и встал:

– Спасибо, синьор. А теперь я должен поплавать. Я кивнул:

– Не мог бы ты передать графине, что я – моя фамилия Фаррел – хотел бы сегодня в шесть тридцать заехать на виллу «Карлотта» и пригласить ее на ужин?

И опять я заметил, как сузились его глаза и он начал хмуриться.

– Я передам ей, синьор, – пообещал он, – премного вам благодарен. – Он отвесил поклон, и со стороны это выглядело очень странно, поскольку он был совершенно голый, в одних только плавках. – До свидания, синьор.

– До свидания. – Я провожал его взглядом, пока он спускался к воде. У меня было такое чувство, что в моих отношениях с Джиной возникла некоторая сложность.

И в следующую же минуту я увидел, как его бронзовое тело без малейшего всплеска рассекло упругую поверхность моря. Энергично взмахивая руками, он быстро удалялся от берега, а ступни его ног работали наподобие пропеллера. Я поднялся и, покинув веранду, вошел в ресторан.

В тот же вечер около 6.30 такси доставило меня к подъезду виллы «Карлотта». Это был большой белый лом, отгороженный от Вил Посиллипо длинной подъездной дорогой, обсаженной пальмами. Сквозь редкую гряду пихт я увидел золотисто-коричневые арки Палаццо донны Анны. Слуга провел меня в гостиную на первом этаже. С балкона открывался сказочный вид: на заднем плане, как на открытке, – Неаполитанский залив, с одной стороны от которого – Везувий, с другой – Капри, далекий и таинственный. Джина Валле вошла с веранды.

– Как мило с вашей стороны сразу же навестить меня, – сказала она.

На ней было черное вечернее платье. Белая горностаевая накидка позволяла видеть довольно рискованное декольте. Дрожь охватила меня, когда я целовал ее руку.

Слуга принес напитки, и она подала мне бокал.

– Дела или желание развлечься привели вас в Неаполь? – спросила она, пригубив бокал.

– Желание отдохнуть, – ответил я.

– Вы последовали моему совету?

– Что вы имеете в виду?

– Когда я навестила вас в «Эксельсиоре», я посоветовала вам взять отпуск. Помните?

– Да, я помню. – Тогда она сказала кое-что еще. – Кстати, – продолжал я, – вы тогда сказали, что Милан – не лучшее место для меня. Почему?

Она по обыкновению пожала плечами.

– Милан всегда ассоциируется с деловой активностью, – ответила она уклончиво. – Вы слишком много работаете.

Но я знал, что она не только это имела в виду. Она предостерегала меня.

– Знаете, вы оказались правы.

– В чем? – удивилась она.

– В тот вечер в отеле «Насьональ», когда вы подменили мой стакан, ведь вы не выпили его, правда?

Она покачала головой:

– Нет.

– А почему?

– Просто подумала, что цветы, может быть, тоже хотят пить.

– В нем был яд, не так ли?