Оливер Боуден - Assassin’s Creed: Renaissance

— Чем ты занят? — удивленно поинтересовался Эцио.

— Любая жизнь бесценна, — отозвался Леонардо. — Мне невыносимо видеть, как эти прекрасные создания томятся в неволе только за их прекрасные голоса.

— И ты только поэтому решил отпустить их? — не поверил Эцио.

Леонардо усмехнулся, но ответил не вполне откровенно.

— Я не ем мяса. Почему несчастные животные должны умирать только потому, что мы находим их плоть вкусной?

— Тогда для фермеров не было бы работы.

— Пусть выращивают зерно.

— Да ты представь, как это было бы скучно. В любом случае, рынок оказался бы довольно скоро переполнен зерном.

— Ох, я и забыл, что ты финансист. И совсем позабыл о манерах. Что привело тебя сюда?

— Я пришел попросить об услуге, Леонардо.

— И чем же я могу тебе помочь?

— Есть кое-что, что я… получил от отца. И я хотел бы, чтобы ты починил это, если сможешь.

Глаза у Леонардо загорелись.

— Конечно! Пойдем. Воспользуемся внутренней комнатой, пока эти мальчишки как обычно наводят в мастерской хаос. Иногда я удивляюсь, зачем вообще их нанял!

Эцио рассмеялся. Он уже начал догадываться, зачем, но в этот самый момент понял, что первая, и единственная, любовь Леонардо — работа.

— Сюда.

Небольшая внутренняя комната Леонардо оказалась еще в большем беспорядке, чем студия. Но среди массы книг, эскизов, бумаг, исчерканных неразборчивыми каракулями, художник, как всегда безупречно (и не совместимо с окружающей обстановкой) одетый и надушенный, осторожно переложил одну кучу на другую, освобождая место на большом столе для рисования.

— Извини за беспорядок, — сказал он. — Но наконец-то мы в оазисе! Давай посмотрим, что ты мне принес. Может, сперва желаешь бокал вина?

— Нет, нет.

— Хорошо, — нетерпеливо отозвался Леонардо. — Тогда давай!

Эцио осторожно вытащил лезвие, наруч и механизм, которые он предварительно завернул в загадочную пергаментную страницу, что лежала рядом с ними в сундуке. Леонардо, полный самоуверенности, приладил части устройства друг к другу, но неудачно. На мгновение художник даже впал в отчаяние.

— Не знаю, Эцио, — проговорил он. — Механизм старый, очень старый, но очень сложный. А конструкция намного опережает наше время. Фантастика! — Он поднял взгляд. — Я никогда раньше не видел ничего подобного. Но боюсь, я мало что могу сделать без чертежей.

И тут он заметил пергаментный лист, в который уже собрался завернуть части устройства.

— Подожди-ка! — воскликнул он, рассматривая лист.

Леонардо отложил лезвие и наруч в сторону, сосредоточившись на листе и сверяясь с ним, принялся копаться в ряде старинных книг и манускриптов на ближайшей полке. Наконец, найдя пару нужных, он положил их на стол и начал бережно перелистывать.

— Что ты делаешь? — немного нетерпеливо спросил Эцио.

— Это очень интересно, — ответил Леонардо. — Она выглядит совсем как страница из Кодекса.

— Как что?

— Как страница из одной древней книги. Она не была напечатана, это манускрипт. Невероятно старый. У тебя есть еще страницы?

— Нет.

— Жалко. Люди не должны вырывать страницы из книг, подобных этой. — Леонардо замолчал. — Она принесет куда больше пользы целой…

— Что?

— Ничего. Смотри, содержимое страницы зашифровано. Но если моя теория верна, то судя по этим рисункам, может быть, что…

Эцио подождал, но Леонардо полностью ушел в себя. Он присел и терпеливо подождал, пока Леонардо внимательно изучал и рассматривал книги и свитки, делая перекрестные ссылки и заметки, для чего пользовался исключительно левой рукой, и писал в зеркальном отражении. Эцио подумал, что он, оказывается, был не единственным, за кем постоянно следили. То немногое, что он увидел в студии, не вызывало сомнений — если Церковь пронюхает, чем занимается Леонардо, ему не поздоровится.

Леонардо вновь занялся поисками. Эцио в это время начал дремать.

— Поразительно! — пробурчал сам себе Леонардо и повторил, повысив голос. — Поразительно! Если мы переставим буквы, а потом выберем каждую третью…

Он погрузился в работу, зарисовывая лезвие, наруч и механизм рядом с ними. Потом извлек из-под стола ящик с инструментами, поставил на стол и спокойно погрузился в работу. Прошел час, затем два. Эцио мирно спал, убаюканный теплом комнаты и тихими ударами и скрипами, производимыми работающим Леонардо. А потом…

— Эцио! Проснись!

— А?

— Смотри!

И Леонардо указал на стол. Лезвие кинжала, полностью восстановленное, крепилось на странный механизм, который в свою очередь был прикреплен к наручу. Все выглядело отполированным, словно было только что создано.

— Матовая полировка, — пояснил Леонардо. — Как на римских доспехах. Что-то, что поглотит блеск от солнца, и не отразит его обратно.

Эцио поднял оружие и повертел в руках. Тонкое, но крепкое лезвие было прекрасно сбалансировано. Эцио никогда не видел подобного. Кинжал с пружинным механизмом, который легко можно спрятать на запястье. Все, что нужно сделать — это согнуть запястье, и выскочит клинок.

— Я думал, что ты мирный человек, — произнес Эцио, вспомнив птиц.

— Мной властвуют идеи, — решительно ответил Леонардо. — Всегда. А теперь… — добавил он, доставая молоток и зубило из ящика с инструментами. — Ты же правша? Отлично. Положи безымянный палец правой руки на эту колоду.

— Что ты делаешь?

— Прости, но это необходимо. Владелец клинка должен доказать свою преданность оружию.

— Что это значит?

— Он будет работать только в том случае, если отрубить тебе палец.

Эцио моргнул. В его голове пронеслись картины из прошлого: он вспомнил, как Альберти уверял его отца в дружбе, и как потом Альберти убеждал его после ареста отца, вспомнил казнь и свой собственный побег. Он стиснул зубы.

— Давай!

— Может лучше использовать топор? Разрез будет чище, — Леонардо вытащил из-под стола еще один ящик. — А теперь давай палец, сюда.

Эцио окаменел, когда Леонардо занес топор. Он зажмурился и услышал, как лезвие пронеслось вниз, и — бац! — вонзилось в деревянную колоду. Боли не было. Он открыл глаза. Топор воткнулся в колоду. В дюйме от его невредимой руки.

— Ах ты, ублюдок!

Эцио был шокирован и разъярен столь безвкусной шуткой.

Леонардо поднял руки вверх.

— Тише! Это же было весело! Жестоко, согласен, но я просто не смог удержаться. Я хотел убедиться в твоей решимости. Видишь ли, изначально механизм действительно требовал жертву. Это было связано с древней церемонией инициации, как я полагаю. Но я внес пару изменений. Так что можешь оставить свой палец себе. Смотри, клинок из-за них выскакивает легко, и я сделал так, чтобы при выходе лезвия, эфес поворачивался. Все что тебе нужно — это помнить, что запястье надо изогнуть в момент выхода лезвия. Так твой палец останется при тебе. Но можешь носить перчатки — клинок очень острый.