Ольга Крючкова - Кровь и крест

– Сильвия! – вновь обратился он к бывшей любовнице. – Ты видишь, я изменился.

– Да, Конрад, я всё понимаю, – ответила она, едва сдерживая слёзы.

– Оставь мне сына, я позабочусь о нём. Обещаю: он ни в чём не будет нуждаться, сама же возвращайся в замок Марицетти.

Сильвия взглянула на Джанни, понимая, что это единственный выход из сложившейся ситуации – ведь она не сможет вернуться назад, не вызвав насмешек и оскорблений.

– Его зовут Джанни, – сказала Сильвия и протянула ребёнка Конраду. – Позаботься о нём.

Конрад принял малыша на руки, тот вёл себя спокойно, словно давно знал своего отца. Сильвия удивилась. Она поддалась материнскому порыву и в последний раз поцеловала малыша.

– Прощай, Джанни, мой мальчик! – она не выдержала и залилась слезами.

– Не называй его так, – холодно сказал Конрад. – Теперь у него будет другое имя.

Неутомимый Папа Иннокентий, подавивший огнём и мечом Лангедок, с фанатическим энтузиазмом принялся за соседние с Папским протекторатом земли: Сиену и Флоренцию. На фоне борьбы с ересью появился никому не известный молодой фра [20]Конрад из ордена доминиканцев-проповедников. Он отличался проведением жестоких массовых расправ над еретиками, для него не составляло труда выявить полгорода ведьм и придать их аутодафе [21].

В этот период Сиена, Флоренция и Остия переживали всплеск магических наук, таких как астрология и алхимия. Особой популярностью пользовался некий маг-алхимик Альберт Савойский, преуспевший в своём деле, имевший десяток учеников и последователей.

Первое, что сделал фра Конрад в Остии и прилегающих городах – схватил всех магов, алхимиков, а также астрологов и предал их святому аутодафе, приобретя известность борца за чистоту католической веры.

Прошло немало лет с тех пор, как в замке Марицетти закончился весьма плачевно совместный лектистернес юного Конрада и Альберта, особенно для юного ученика, впоследствии пересмотревшего свои взгляды на оккультные науки. Он пришёл к выводу, что они есть зло, как тайное, так и явное.

Альберт обосновался на улице Булочников в доме Ризолли с комфортом, чему способствовала щедрость мадонны Лукреции Требби. Со временем он организовал в мансарде небольшую лабораторию, где они с Лукрецией могли не только предаваться плотским наслаждениям, но и заниматься алхимией.

Фернандо Ризолли прекрасно понимал, что мадонна, снявшая мансарду, не только посещает поселившегося в ней любовника, но и занимается некими тайными делами, и это обстоятельство весьма его обеспокоило.

И вот однажды, весенним вечером, когда мадонна, прикрытая вуалью, собиралась подняться по винтовой лестнице на мансарду, Ризолли окликнул её:

– Сударыня! Ваше право – посещать кого угодно в мансарде, ведь вы хорошо мне платите за её аренду. Но, умоляю вас, прекратите свои тайные занятия. К вам приходят какие-то тёмные личности, я боюсь их. Да и потом, вы знаете, что про ваше увлечение могут пронюхать доминиканцы и что тогда будет?

– О каком увлечении вы говорите, сударь? – мадонна держалась невозмутимо.

– Вы прекрасно знаете – о ваших магических опытах! Сейчас это небезопасно, а я не хочу потерять свой дом и булочную! – возмутился Ризолли.

– Уверяю, сударь, ваши опасения беспочвенны. Наши занятия совершенно невинны. Поверьте мне! – Лукреция старалась говорить как можно мягче.

Она отстегнула от пояса кошель и протянула Ризолли.

– Вот возьмите, возможно, эти скудо приведут вас в лучшее расположение духа. Ваша мансарда нужна мне ещё ровно на месяц.

Булочник нехотя взял кошель: тот оказался весьма увесистым.

– Хорошо, сударыня. Ещё месяц вы можете арендовать мою мансарду, но не более того.

Солнце клонилось к закату. Альберт проверил реторту – всё в ней было по-прежнему. Шла двенадцатая неделя опыта, оставалось ещё две недели до появления гомункула [22]. Но и после его появления достичь желаемого удастся не сразу. Алхимику придётся питать его кровью, дабы магическое создание получило вожделенное свойство – узнавать чужие желания и передавать их хозяевам, в роли которых выступали бы Альберт и Лукреция.

Вот уже много лет как Альберт стремился к одному – деньгам, власти и абсолютной свободе. После неудачного опыта в замке Марицетти Альберт не отчаялся и не испугался, он понял, что есть нечто сильнее духов и с этим «нечто» можно заключить союз, что он и пытался сделать в прошедшие годы. Но «нечто» не шло на контакт с Альбертом и не спешило овладевать его грешной душой. Почему? – Альберт не понимал.

Наконец маг добился успехов: создал своё учение и даже написал несколько трактатов, правда, весьма посредственного содержания. У него даже появились последователи. Некоторые из них были просто любителями острых ощущений, как его покровительница – мадонна Лукреция Требби, иных же одолевало чувство мести, которую они собирались свершить при помощи магии. Но толковых учеников у Альберта не было. Он часто вспоминал юного Конрада, с годами понимая, что предал его и бросил в трудную минуту в весьма щекотливой ситуации.

Философские мысли и воспоминания резко оборвались появлением в двери двух стражников и монаха-доминиканца в капюшоне, скрывающем лицо.

– Что вам угодно? Почему вы врываетесь ко мне в мансарду в столь поздний час? Я – Альберт Савойский, у меня есть покровители, и вам это не сойдёт с рук! – возмутился Альберт отъявленной наглости.

Монах молча посмотрел на Альберта, из-под капюшона блеснули полные ненависти глаза, затем он осмотрел помещение и дал знак стражникам. Они того и ждали – тут же скрутили алхимика, не придавая значения его крикам и угрозам, выволокли на улицу и бросили в повозку.

Монах, не спеша, собрал фолианты и пергаменты с записями Альберта, сложив их на стол: они могут пригодиться при расследовании и пролить свет на еретические занятия алхимика, затем подошёл к реторте. Она была наполнена серо-зелёным веществом.

«Какая мерзость! – подумал доминиканец, его переполняло чувство брезгливости. – Наверняка этот безбожник выводил какое-нибудь уродливое чудовище!»

Он взял реторту и с размаху бросил её на пол: стекло разлетелось в разные стороны, липкое вещество растеклось, распространяя отвратительный запах.

Монах взял приготовленные фолианты и рукописи, медленно спустился по лестнице, унося с собой увесистую ношу.

Несчастный Ризолли стоял на коленях перед стражниками и причитал в слезах:

– Я ничего не знал, поверьте мне! Ничего! Ничего не знал!

Доминиканец холодно взглянул на него из-под капюшона.

– Этого тоже в повозку! Уж он-то мне про всех расскажет!

Фра Конрад внимательно изучил все рукописи, изъятые в мансарде Альберта Савойского, и пришёл к выводу, что неудачный лектистернес ничему не научил мошенника. Мало того, что он налево и направо продолжал продавать никчёмные пантакли, якобы наделённые магической силой, он ещё и гомункула пытался вывести. И на этом ересь горе-алхимика не заканчивалась. Судя по прочитанным фолиантам, фра Конрад пришёл к убеждению, что Альберт интересовался тёмными силами и активно пытался вступить с ними в контакт. Удалось ли это ему? – этот вопрос терзал монаха.