Василий Лещенко - Серебро закамское

Прошло около двух недель, прежде чем перед взорами людей появились древние стены Ургенча.

Ургенч славился своим базаром. Здесь встречались чужеземцы из многих стран. Между торговыми рядами и лавками можно было увидеть худощавых индусов, медлительных персов, преисполненных собственного достоинства арабов и даже купцов из северных стран — мощных краснолицых русов, юрких хазар и невозмутимых булгар. Разноязычный гомон покрывался пронзительными криками разносчиков воды, торговцев сладостями и особым шумом, возникавшим при всеобщем движении.

Хусейн уже третий день толкался на базаре, присматриваясь к товарам северных купцов, и с интересом наблюдал за совершавшимся торгом. Товары северян пользовались спросом.

Моржовые клыки, мед, бараны, коровы, свечи, славянские рабы и рабыни, соколы — все это можно было купить у северян для восточных повелителей.

Больше всего торгового люда толпилось в местах продажи прекрасных северных мехов. При одном их виде у купцов жадно блестели глаза, а знати приходилось опустошать кошельки, чтобы заполучить для своих жен меховые наряды.

Купцы грубо мяли в руках темные шкурки соболей и куниц, белоснежных горностаев и колонков, обжигающих огненным цветом лисиц и невероятно пышных бобров. Невозмутимые северяне продавали их втридорога. Хорезмийские купцы цокали от бессильного сожаления языками и предлагали в обмен на меха груды своих товаров — шелковые ткани и стеклянную посуду, сверкающие всеми цветами радуги женские ожерелья из каменных и стеклянных бус, сабли и мечи, закаленные секретным способом. Хусейн заметил, что северные купцы не отказывались от этих товаров, но предпочитали получать за меха серебряные монеты, украшения и драгоценные сосуды.

Толкнув какого-то человека, Хусейн едва не поперхнулся от удивления. На него глядел Хуршид в низко надвинутой на лоб островерхой шапке. Подмигнув Хусейну, он набросился на него с громкой руганью. Скоро оба убедились, что никому нет до них дела, и Хуршид шепотом рассказал о назначенной тайной встрече с каким-то видным хорезмийским купцом. Напоследок Хуршид громко обозвал Хусейна невежей и исчез в толпе.

Со стройных, как стволы пальм, минаретов послышались пронзительные призывы к правоверным совершить вечернюю молитву. После заката солнца город охватила непроницаемая тьма, и ни одна живая душа не могла появиться на улицах, не рискуя собственной жизнью. Пахсовые дома с безликими стенами и глухими дворами были похожи на молчаливые крепости. Тишина нарушалась только рычанием громадных псов, спущенных во дворах с цепи.

В это глухое время приоткрылись ворота в одном из домов ремесленного квартала, и три фигуры, закутанные с ног до головы в темные плащи, выскользнули под покров ночи. Случайная встреча с ночной стражей не сулила им ничего хорошего. Быстрыми шагами они направились к купеческому кварталу, прижимаясь к стенам домов и стараясь слиться с окружающей мглой. Время от времени они останавливались и пытались уловить что-нибудь подозрительное среди невнятных шорохов, доносившихся из темноты.

Вдруг Хуршид схватил спутников за руки и застыл на месте. Чутье охотника, выросшего в горах, подсказывало ему, что за ними идет человек. Вот человек остановился и, не слыша шума шагов, заспешил вперед. Хуршид сделал спутникам знак оставаться на месте, а сам в несколько мягких прыжков достиг ниши в портале мечети. Силуэт незнакомца возник всего в одном шаге от Хуршида, ощущавшего спиной тепло каменных стен, нагретых за день. Хуршид мощным движением правой руки сгреб незнакомца и рванул к себе. Тот не издал ни звука, поняв, что его жизнь висит на волоске.

— Тебе известно, кого ты преследуешь? — прошептал Хуршид.

— Да, — едва слышно подтвердил незнакомец.

— Кто послал тебя?

— Ведомство тайного сыска.

— Что оно знает о нас?

— Я еще не успел ничего туда доложить.

— Как тебя зовут?

— Ахмед, сын Мансура.

— Ты, конечно, клялся на коране хранить свою тайну. Знаешь ли ты, что за нарушение клятвы тебя ждет мешок с красными пчелами?

— Подарите мне жизнь, и я пригожусь вам, — взмолился Ахмед.

— Доложишь в ведомство то, что я скажу тебе, и помни: нет места, куда не дотянулась бы рука хариджита.

Легонько подтолкнув незадачливого Ахмеда, Хуршид вернулся к своим товарищам. Без приключений они добрались к условленному времени до купеческого квартала. Молчаливый спутник Хусейна и Хуршида негромко постучал в ворота большого дома, и они без скрипа приоткрылись. Чувствовалось, что здесь ждали гостей. Слуга с жировым светильником в руке провел их по лабиринту комнат в большой зал, устланный дорогими коврами. Сбросив с плеч плащи, они удобно расположились на софе в ожидании хозяина. Он вошел и приветствовал всех поклоном.

Купца звали Шаушафаром, на вид ему было не больше тридцати пяти лет. Шелковый кафтан ладно сидел на широких плечах. Пытливые глаза выдавали в нем внимательного собеседника. После традиционных вопросов о семье и здоровье близких Шаушафар поинтересовался целью ночного визита.

— Нам известно, почтенный Шаушафар, — начал Хусейн, — что ты отправишься вскоре с большим караваном на Север.

— Через неделю караван отправится в путь.

— Мы хотели бы присоединиться к тебе с несколькими спутниками.

— Куда и с какой целью вы направляетесь?

— Наша конечная цель, как и твоя, столица северных варваров — город Булгар. По поручению нашего повелителя мы должны записать все увиденное и услышанное в пути и, вернувшись, доложить ему обо всем.

По лицу Шаушафара нельзя было понять, поверил ли он объяснению Хусейна. Решающим аргументом оказались несколько крупных рубинов, появившихся на ладони Хусейна. Внимательно осмотрев их, Шаушафар усмехнулся и сказал, не скрывая иронии:

— Можешь присоединиться со своими странниками к моему каравану. Если они к тому же крепкие парни, то в дороге это всегда пригодится.

— Мы хотели бы, почтенный Шаушафар, избежать осмотра нашего груза на таможне, — добавил Хусейн, и на его ладони сверкнули несколько изумрудов цвета морской волны. Когда они перекочевали в кошелек Шаушафара, тот уже без улыбки ответил:

— Об этом мне нужно подумать.

Хусейна с товарищами провели обратно к воротам, и они со всеми предосторожностями вернулись в дом, из которого вышли какой-нибудь час назад.