Джордж Фрейзер - Флэш без козырей

Сьюзи относилась ко мне с большим пониманием, что было странно, — ведь она знала многих мужчин и была слишком умна, чтобы строить какие-либо иллюзии на мой счет. Увидев меня, она сразу же должна была понять, что я только использую ее, чтобы найти приют на несколько ночей. Но несмотря на то что Сьюзи прекрасно знала, что я — не более чем бессердечный негодяй, который бессовестно использует ее и исчезнет, как только это ему будет нужно, она все равно продолжала меня любить. Уже через пару дней мадам сообразила, что ее чувство ко мне растет, и это пугало ее, так что она одновременно хотела и чтобы я ушел, и чтобы остался навсегда.

Кстати, Флэши не стал исчезать без предупреждения. Сьюзи сама заговорила об этом через четыре дня, когда я намекнул, что мне пора двигаться дальше.

— Я всегда буду благодарна тебе, — сказала она, — ты такой же отъявленный мерзавец, как и все остальные, а возможно, и больше. Я знаю, что если ты останешься, то в конце концов разобьешь мне сердце.

Вспомнив о прошедшей ночи, я подумал, что кое-что — и отнюдь не сердце — могло сломаться как раз у меня.

— Да, ладно, мы с тобой слишком мало знакомы, чтобы говорить так, — буркнул я.

— Уж ты-то конечно, — произнесла она, с кривой улыбкой, — я хорошо знаю парней вроде тебя и, что еще хуже, я знаю себя. Я достаточно глупа, чтобы позволять себя использовать. Ты думаешь, что после всего, что мне пришлось повидать, после всех проклятых свиней, которых знала, я стала более рассудительной? Вы, мужчины, обращаете мало внимания на чувства. Для тебя это — всего лишь очередное приключение, но спасибо и на этом — и доброй ночи. Но я слишком люблю тебя и знаю, что из этого выйдет. Еще пару дней — и тебе станет скучно. Старая калоша вроде меня не сможет удержать молодого мужчину от тех удовольствий, которые продаются в этом доме: маленькие смуглые шлюшки с такими — ух! — упругими грудками. — Она покачала головой. — Дело в том, что я страдаю. Думаю, тебе странно слышать подобное от такой старой кошелки, как я, правда?

— Нет, — улыбнулся я. — Но поскольку я все равно не останусь, тебе не стоит печалиться. Говорю тебе честно — может я и не люблю тебя, Сьюзи, но ты мне нравишься, а в постели ты дашь сто очков вперед своим девочкам.

— Врунишка! — воскликнула она, шлепнув меня веером, но вид у нее был довольный.

Конечно же, она и ни минуты мне не верила, но сейчас я вовсе не льстил ей. Это правда — молоденькие девчонки не так отдаются любви, как их матери и тетушки, которым порой приходится долго ожидать, чтобы ею насладиться. Я, например, предпочитаю упитанных матрон, с широко раскрытыми глазами, пусть они и себе на уме. Но женщины, конечно, никогда не верят этому.

Трудность заключалась в том, что наилучшим для меня способом выбраться из Нового Орлеана было спуститься вниз по реке, избежав таким образом далеко не дружеских объятий военных моряков. Благодаря Сьюзи, которая обладала множеством знакомств, с проездом в Англию никаких сложностей не возникало, и все было устроено так, что я должен был отплыть через два дня на пакетботе, направляющемся в Ливерпуль. Одним из преимуществ было то, что судно снималось с якоря ночью, когда я имел наилучшие шансы проскользнуть на борт незамеченным.

Встал вопрос об оплате, и тут Сьюзи выложила свои козыри. Она предложила мне деньги, не надеясь, как сама сказала мне, на их возврат. Я начал было протестовать, но она лишь рассмеялась и потрепала меня за подбородок.

— Я уже все это слышала, — сказала она. — Если бы мне платили гинею за каждый доллар, который я давала для того, чтобы вывезти мужчину из этого города, я бы разбогатела. Но я никогда не увижу ни одного пенни. О, я знаю, сейчас, когда тебе нужны деньги, ты полон добрых намерений, но пройдет неделя — и ты обо всем забудешь.

— Я верну их тебе, Сьюзи, — серьезно сказал я, — обещаю.

— Дурашка, — улыбнулась она, — я не хочу больше ничего об этом слышать, действительно не хочу.

— Почему же, нет?

— Ах, придержи свой язык, — отрезала она и отвернулась, едва сдерживаясь. — Давай, убирайся! Уходи, оставь меня!

И она вышла, всхлипывая, что, должен признаться, я отметил с удовольствием.

Вам может показаться, что мое пребывание в гостях у Сьюзи несколько затянулось, но на то были свои причины. Во-первых, это была ценная находка для молодого человека, который оказался совсем один в незнакомом городе.

Во-вторых, как покажут в дальнейшем мои мемуары, эта встреча оказала влияние на многие годы моей последующей жизни. К тому же Сьюзи была особенной: среди всех женщин, которых я знал, она оказалась единственной, в отношениях с которой не было глубоких чувств — с обеих сторон. И все-таки она меня зацепила. Во всяком случае, я хорошо запомнил ночь, когда расстался с ней. Ни одна женщина с таким вниманием не следила за тем, чтобы все было упаковано и приготовлено к отъезду, чтобы мое платье было тщательно вычищено, а все мои деньги — спрятаны в безопасное место. Она тряслась надо мной так, как ни одна другая — жена, тетушка, содержанка, потаскуха (имя коим легион) — никогда бы этого не сделала. Странно и вместе с тем примечательно, что самые теплые проводы, которые мне запомнились, прошли в публичном доме.

Я собрался около десяти вечера, негр нес мой чемодан, а Сьюзи слегка подтолкнула меня к дверям:

— Дай-ка я поцелую тебя, дорогуша. Ну что ж, прощай. Выпей стаканчик за мое здоровье. — Она почти рыдала, раскисшая старая шлюха. — И будь осторожнее. Эх ты, мерзавец ты этакий!

Мы с негром выскользнули на аллею через боковой выход. Стояла одна из этих ленивых, теплых ночей со множеством звезд, и сквозь шум города я смог расслышать отдаленный свисток парохода, проходящего по реке, на которой ожидало меня мое судно, «Королева Англси». Мы шли по темной дорожке и только было достигли ее конца, как перед нами появилась темная тень, а другая столь же неожиданно выросла у меня за спиной. Я замер, и фигура, возникшая передо мной — высокий человек в широкополой шляпе, — вдруг произнесла:

— Не дергайтесь, мистер! Держите руки подальше от карманов и не шевелитесь — вас стерегут и спереди, и сзади!

Мне приходилось слышать нечто подобное, наверное, на дюжине различных языков, но все же я замер, парализованный ужасом. Моей первой мыслью было, что это американские моряки, и внутри у меня все похолодело. Как, ко всем чертям, они сумели меня выследить? Смогу ли я вырваться? Но на это не приходилось даже надеяться. Ребята хорошо знали свое дело: один стоял в паре ярдов передо мной, а два других — по обеим сторонам и несколько сзади. Но если нельзя смыться, то можно ведь как-то вывернуться.

— Wer ruft mich? — рявкнул я требовательно, стараясь казаться грозным. — Was wollen sie? [69] Кто вы? Что вам нужно? (нем.).