Александр Степанов - Порт-Артур. Том 1

– На дальномере! – завопил радостно Борейко.

– Шесть тысяч пятьсот!

– Пусть подойдут поближе, – решил Жуковский. – Начнем с наименьшей дистанции, – девять верст, а затем будем ее увеличивать.

– Зарядить орудия! – скомандовал Борейко.

Солдаты, с утра томившиеся в ожидании стрельбы, радостно бросились подносить снаряды и новые, еще невиданные на батарее картузы с бездымным порохом: всем хотелось поскорее испробовать переделанные лафеты.

– Эх, и пуганем мы сейчас японцев. Не обрадуются, – оживленно говорил Лебедкин.

– Наводи, Петрович, поточнее, чтобы нам не осрамиться с нашими новыми пушками, – упрашивал Родионов наводчика Кошелева.

На батарее чувствовался общий подъем.

– Не разорвет орудия? – беспокоился Жуковский. – Ведь они рассчитаны на бурый призматический порох, а не на бездымный.

– Рассчитаны с запасом, Николай Васильевич, – успокоил его Звонарев.

– На первый залп людей все же надо спрятать в погреба, чтобы несчастья не случилось.

– Пять тысяч пятьсот! – доложили дистанцию с дальномера.

– Прицел двести пятьдесят, батарея, залпом!

Дула орудий поднялись необычайно высоко вверх. С непривычки казалось, что пушка при таком угле возвышения должна обязательно опрокинуться при выстреле. Солдаты пугливо посматривали.

– Укройтесь в погребах! – крикнул Борейко.

Все, за исключением фейерверкеров и наводчиков, поспешно юркнули в погреба.

– Батарея, пли!

Пять огненных столбов вырвались из высоко поднятых вверх дул орудий. Легкий дымок на мгновение окутал батарею и тотчас растаял. Остро запахло эфиром. Лафеты мягко откатились и стали на свои места. Солдаты моментально выскочили из укрытий и бросились осматривать пушки.

– В первом взводе все в порядке! – доложил Родионов.

– Во втором и третьем тоже! – доложили взводные.

– Падает! – донеслось с дальномера.

– Недолет!

– На полверсты не докинули, – заметил Жуковский.

Затем попробовали стрелять на одиннадцать и двенадцать верст, на пределе получили двенадцать с четвертью верст вместо предположенных тринадцати.

Японцы при первых же выстрелах поспешили уйти дальше в море.

– Итак, вместо девяти с половиной верст дальность увеличили до двенадцати, кругло считая, – резюмировал Жуковский.

– Скорость стрельбы доведена до одной минуты тринадцати секунд на залп и может быть еще увеличена, – добавил Борейко.

– И люди и командир находятся теперь в полном укрытии от осколков, – закончил Звонарев.

Поблагодарив солдат за хорошую работу по переоборудованию батареи, Жуковский с Борейко и Звонаревым отправились обедать.

– Начальство даже и не поинтересовалось нашими успехами, – сказал Борейко.

– Как не заинтересовалось! Заинтересовалось, даже очень. Я сейчас получил из Управления артиллерии телефонограмму с выговором за самовольную стрельбу сего дня, – улыбнулся Жуковский.

Стессель крупными шагами ходил по комнате. Волнения первых дней войны уже миновали, он успокоился и обрел свой прежний решительный вид и тон. Вера Алексеевна поместилась в углу на диване, около большой лампы под красивым абажуром. Рядом с ней сидели четыре ее питомицы, старательно занимаясь вышивкой.

В качалке развалился высокий, широкоплечий, бородатый артиллерийский генерал Никитин, с типичным лицом алкоголика, начальник артиллерии формирующегося в Артуре Третьего Сибирского корпуса. Он был слегка навеселе и потому особенно многословен.

– Наши самотопы продолжают отличаться, – проговорил он громко, чуть хрипловатым басом.

– Какие такие самотопы? – удивилась Вера Алексеевна.

– Да наши герои-морячки! Пока они ни одного японца еще не утопили, зато потопили в Чемульпо» Варяга»и «Корейца», а под Артуром – «Енисея»и «Боярина». Япошкам никогда и не снились такие успехи, если бы не помощь наших самотопов Погодите, они еще своими руками весь флот перетопят, а сами в Питер укатят.

Стессель громко расхохотался:

– Это ты здорово сказал, Владимир Николаевич. Самотопы! Что правда, то правда, – самые настоящие самотопы! Завтра же всем расскажу, как ты ловко их окрестил.

– Ты должен быть осторожен, Анатоль. Ведь наместник – моряк и души не чает во флоте и моряках, – предостерегала Вера Алексеевна.

– Среди своих поговорить можно, а среди чужих – лучше и попридержать язык, – поддержал Никитин.

– Наместник чуть ли не на другой день после начала войны поспешил покинуть свой возлюбленный флот и ретироваться в Мукден, – возразил Стессель.

– Из моряков только тогда выйдет толк, когда их подчинят сухопутному начальству, чтобы они действовали сообща с армией, а не шлялись бы зря по морю, – продолжал Никитин.

– Вы совершенно правы, Владимир Николаевич. Давно надо моряков» рукам прибрать, а то слишком задирать стали носы, – с жаром проговорила Вера Алексеевна.

– Пока Алексеев наместником, об этом и заикаться нельзя, – возразил Стессель. – Я боюсь, чтобы меня самого Старку не подчинили.

– Этого никогда не может быть, – живо возразила генеральша. – Сегодня мне в экономическом обществе говорили, что Старка на днях убирают.

– Кто же на место Старка приедет сюда? – спросил Никитин.

– Какой-то Макаров.

– Из кронштадтских или севастопольских самотопов? Знаю Дубасова, Скрыдлова, а этого знаю мало.

– Мне говорили, что он очень ученый, на Северный, что ли, полюс зачем-то ехать собрался, да не вышло у него. С носом вернулся, – выкладывала свои сведения Вера Алексеевна.

– Уж если он до полюса не сумел добраться, то где же ему с Того воевать. Там только моржи да тюлени могли ему помешать, а тут целый японский флот, – скептически проговорил Никитин.

– Терпеть не могу этих ученых – ни черта в строевой службе не понимают и сами больше похожи на беременных баб, чем на военных, – сердито проговорил Стессель.

– Он, верно, сразу же к нам с визитом приедет.

– Долг вежливости обязывает его к этому. Надо думать, какой бы он зазнайка ни был, а вам визит все же первый нанесет.

– Он, очевидно, приедет сюда без семьи.

– Кто же в осажденную крепость семью везет?

Вера Алексеевна приятно улыбнулась. Ее заветная мечта – стать первой дамой в Артуре – близилась к осуществлению. Наместник уехал, Старк уезжает, и она останется в Артуре во главе дамского общества.

Звонок в передней известил о приходе нового лица. Через минуту в комнату вошел начальник Четвертой Восточносибирской стрелковой дивизии генерал Фок. Высокого роста, худощавый старик, с небольшой седенькой бородкой, он легко, юношеской походкой подошел приложиться к ручке Веры Алексеевны.

Девочки-воспитанницы, как по команде, встали и присели в реверансе перед генералом, но Фок не обратил на них никакого внимания.