Кирилл Кириллов - Афанасий Никитин. Время сильных людей

Спокойным в этом гвалте оставался только сам виновник торжества. Медведь лежал на песке, положив морду на лапу, ровно человек, и смотрел на беснующихся человекоподобных маленькими умными глазками.

А посмотреть было на что. Два десятка обезьянцев из тех, что ловили ползучего гада, снова высыпали на арену с копьями наперевес, рассыпались веером, подступая к топтыгину. Неужели убивать будут?

Какой-то шорох отвлек Афанасия от созерцания этого увлекательного действа. Обернувшись, он заметил черную макушку над самым краем борта своей клетки и отблеск на острие кинжала. Переполз поближе. С той стороны прутьев скорчился мальчик лет двенадцати. В одной руке он сжимал кинжал великолепной стали, другую приложил ко рту: молчи, мол.

— Ты кто? — одними губами прошелестел Афанасий.

В ответ мальчик махнул рукой: потом, дескать, и начал подпиливать веревки.

— Ты чей? — так же тихо спросил Афанасий, хотя уже и не сомневался: перед ним тот самый сын кузнеца из деревни. Да и похож как. Одновременно и на отца, и на Лакшми. Родственничек будущий. Как его?.. Натху.

— Бежать надо, — тихо ответил мальчик, расправляясь с очередным канатом. — Я ребят, которых околдовать еще не успели, подговорил. Они уже там, у реки, ждут.

— А меня зачем освобождать? — удивился купец. — Спасибо, конечно, но чего сразу-то не побежали?

— Ты ж за нами пришел, — не спросил, а скорее просто озвучил очевидное мальчик. — Вот и мы тебя не бросим. А со взрослым спокойнее. И дорогу ты наверняка запомнил, — прошептал паренек, помогая Афанасию втиснуться в проделанный им лаз.

— Ну, наверное, запомнил что-то, — пробормотал купец.

Выпроставшись из дыры, он попытался встать. Затекшие ноги подвели, и купец с размаху шлепнулся на каменные плиты.

Мальчик зашипел сквозь зубы так, словно больно было ему, а не Афанасию.

— Не кручинься, цел я, — пробормотал купец, думая, что паренек так сопереживает его несчастью. Но, подняв глаза, заметил, что тот смотрит куда-то поверх плеча купца и лицо его стремительно бледнеет. Афанасий обернулся. Несколько обезьянцев из самых малых, на людей не похожих, пялились на него во все огромные глаза.

Один медленно поднял длинную руку. Указал на Афанасия тоненьким перстом и заверещал. Другие стали вторить ему, да так пронзительно, что перекрыли доносившийся с арены рев. Несколько особей покрупнее, с осмысленным выражением на харях, вскочили на скамейки и тоже заголосили. Один вытащил откуда-то утыканную деревянными шипами палицу.

Не долго думая, Афанасий схватил за оглобли ближайшую телегу и толкнул. Она сдвинулась с трудом. Внутри что-то завозилось, сквозь веревки, сплошь опутывающие прутья, шибанул в нос резкий кошачий запах. Но разбираться уже времени не было. С надрывным криком он столкнул телегу с места, покатил, перевалил ее через невысокий каменный парапет. Гибкий Натху несколько раз взмахнул ножом, рассекая скрепляющие прутья лианы.

Телега с грохотом покатилась вниз, кувыркаясь и давя зазевавшихся обезьянцев. Изнутри раздался рев, полный такой дикой злобы, что все присутствовавшие вздрогнули — и зрители, и Афанасий, и Натху, и даже воины на арене, что полукругом шли на медведя с выставленными копьями и рыболовными сетями. Только Хануман, казалось, не услышал этого рева.

Прокувыркавшись по сиденьям до самого низа, арба с клеткой ударилась в каменное ограждение и развалилась окончательно. На волю вырвалось исчадие ада — огромная черная пантера с горящими глазами, белыми усами и огромными желтыми когтями. С места взвилась она в воздух и приземлилась прямо в толпу, визжа и кусаясь. Обезумевшие от страха обезьянцы бросились врассыпную.

Медведь, словно почувствовав боевой задор и возможность освобождения, вскинулся, поднялся на задние лапы и пошел на Ханумана, по ходу раскидывая оторопевших стражников ударами могучих лап. Навалился, облапил, вцепился зубами в плечо. Обезьяний бог завыл, раскинул в стороны ручищи, выдирая из своего тела медвежьи когти. Схватил зверя за загривок и оторвал от себя вместе с огромным куском плоти. Зверь рыкнул и навалился снова. Мигель выскочил из-под свода ворот, пытаясь пробиться на помощь Хануману. На него вихрем налетела толпа убегающих с арены обезьянцев. Он заорал, раздавая удары по макушкам литым навершием длинного стилета.

Паника меж тем охватила весь стадион. Вместо того, чтоб помочь предводителю и оказать сопротивление разъяренным животным, обезьянцы сами превратились в зверей. Бросая оружие и срывая одежду, они кидались к спасительным деревьям, сметая на своем пути человекоподобных стражников, которые пытались навести хоть какой-нибудь порядок.

Одна из ажурных башен с треском обрушилась на клетку, где сидел ползучий гад. Опрокинула, своротив крышку. Могучее змеиное тело вывалилось прямо на землю. Гад стремительно перевернулся и юркнул в боковой проход. Заскользил меж каменными сиденьями. Его передвижение сопровождалось новыми криками ужаса и отчаянья.

Но Афанасий и Натху уже не видели этого хаоса и разрушения. Они во все лопатки неслись к излучине реки, где ждали их мальчишки. Бежали в полный рост, не опасаясь стражников. Вся рать Ханумана дала деру, зараженная общим безумием.

Спустившись по косогору к воде, они оказались у небольшой пещеры, скорее даже ямы в песчаном откосе. В ней, прижавшись друг к другу спинами, сидело с полдюжины голых ребятишек. Сгорбившись и обнимая ручонками колени, они смотрели в сторону обезьяньего города, откуда доносились крики и ощутимо тянуло дымом. Они были испуганы, но не измождены, и лица их не носили следов превращения, характерных для других виденных Афанасием детей.

— Что там случилось? — спросил один тоненьким голоском.

— Да так, устроили им небольшой праздник, — ответил Натху и по-взрослому сплюнул сквозь зубы.

— А это кто? — тонкий, как у обезьянца, пальчик указал на Афанасия.

— Это спаситель наш, — пояснил Натху. — И к дому нас проводит.

— И от погони защитит?

— Вряд ли погоня скоро будет, — вмешался купец в детский разговор. — Не до того им сейчас. — Он оглянулся на город, над которым все сильней разгоралось пламя. Видать, кто-то опрокинул светильник и сплошь опутанное лианами сухое дерево занялось пожаром.

— Да, самое время бежать, — подытожил Натху, явно вожак этой стайки. — Уходим!

Дети стали подниматься.

— А ты чего замер? — дернул мальчик за рукав купца, продолжавшего задумчиво смотреть на пылающий город.

— Вы идите, ребята, вот той просеки придерживайтесь, и выйдете от деревни совсем недалече.

— А ты? Ты с нами не пойдешь что ли?

— Нет, не пойду. Мне обратно надо, — вздохнув, ответил Афанасий.