Жюль Верн - Осада Рима

Армия закрепилась на правом берегу Тибра. На левом — 3-й Дивизион расположился в Монте-Марио, севернее Ватикана, в полутора тысячах метрах от Площади [14] 14. Под Площадью автор, очевидно, понимает площадь Святого Петра перед одноименным собором. , и в Маттеи, на Виа Портуэнзе; 2-й и 3-й дивизионы, образуя центр и правый фланг, занимали Сантуччи; штаб-квартира расположилась более чем в двух тысячах метрах на юг от Рима и Сан-Карло, примерно в семидесяти метрах от Сантуччи. Эти две позиции соединялись с левым берегом реки понтонным мостом, поставленным на Сассере. Кавалерия находилась в Маттеи и Сантуччи; инженерные части стояли бивуаком в Сан-Карло. Вокруг Рима нет деревень, и эти названия обозначают монастыри, кардинальские поместья и земли римских князей. Герцог де Редджо дислоцировался в штаб-квартире в Сантуччи, а генерал-лейтенант Вайан — в Сан-Карло.

Часть Аннибаля стояла в Сан-Карло, бывшем монастыре, где она обнаружила более чем сносные кровати и без лишних слов их присвоила: на войне как на войне! В начале перемирия инженерная часть изготовила несколько тысяч туров [15] 15. Туры — плетенные из прутьев цилиндрические корзины без дна, наполнявшиеся землей и применявшиеся с древности до середины XIX века для устройства различных укреплений и укрытий от стрел, пуль, снарядов, а также для крепления оснований высоких земляных насыпей. (Примеч. перев.) и фашин [16] 16. Фашины — пучки хвороста, перевязанные скрученными прутьями или проволокой, начинялись камнями и в прежних войнах широко применялись фортификационных сооружениях. В мирной жизни фашины применяются для защиты от размыва русел рек и каналов, для укрепления откосов насыпей и т. д. (Примеч. перев.) . Так как лес находился поодаль, то работали прямо на месте, а потом перевозили сделанное в лагерь при помощи кавалерии и реквизированных средств транспорта.

Солдаты сначала были обескуражены разгромом 30 апреля, но постепенно к ним вернулись бодрость и хорошее настроение. Казалось, само присутствие генерала Вайана вселяло в них уверенность в победе. Вскоре саперы свели на нет лесочки возле Каза-Маттеи и виа Портуэнзе. Они радовались и смеялись: разрушать — вот что им нравилось больше всего; они не помнили себя от счастья, когда случалось разорить дом, а наивысшим наслаждением было снести с лица земли дворец.

Анри и Аннибаль все время держались вместе — и когда лейтенант руководил работами, и когда они рыскали в окрестностях Рима. Пока артиллерия делала свои туры из виноградных лоз, друзья пытались общаться с самыми отдаленными частями французской армии. Разговоры тянулись долгими часами, да иначе и быть не могло, ибо барабанные перепонки этих благородных воинов, раздираемые оглушительными разрядами мортир и заряженных картечью полевых орудий, не воспринимали человеческую речь, и приходилось кричать во все горло, здороваясь с ними, и еще громче, прощаясь. В подобных случаях Аннибаль шутя требовал в качестве переводчика пушку. Нередко друзья в сопровождении бравого Жана Топена подходили к стенам Рима и беседовали с жителями. Последние частенько впускали французских солдат, хотевших детально ознакомиться с городом. Случалось даже, что и высокопоставленные чины, переодевшись крестьянами или врачами, шли в Рим, чтобы своими глазами увидеть, как он готовится к обороне.

Судя по всему, римляне не сомневались, что скоро будет заключен мир. Гордые своим первым успехом, они считали себя вправе диктовать условия. Поэтому они не придавали большого значения присутствию у своих стен французской армии и не мешали противнику свободно разгуливать по улицам. Рабочие продолжали даже восстанавливать церковь Святого Павла, расположенную на левом берегу Тибра в полулье выше Рима. В качестве внешнего украшения они устанавливали прелестные мраморные колонны, подаренные недавно Папе Пию IX.

Часто римляне сами приходили во французский лагерь; эти визиты никого не беспокоили, потому что работы по осаде города еще не начинались. Однажды триумвират [17] 17. Триумвират — так назывался в Древнем Риме союз трех самых могущественных горожан, заключенный в целях временного управления городом. Этот античный институт был возрожден в XIX веке, когда мэр Рима получил — вместе с двумя видными горожанами — всю полноту административной власти в городе. (Примеч. перев.) должен был собраться у главнокомандующего. Для торжественной встречи главнокомандующий, не имея под рукой ничего более праздничного, велел расположить двумя рядами армейские туры и фашины. Но эта триумфальная аллея из мертвого дерева не пригодилась, потому что триумвиры так и не решились выйти за ворота Рима. Несколько дней спустя в штаб-квартире распространился слух о предполагаемом визите особы королевских кровей. Одна итальянская принцесса выразилa желание почтить своим присутствием расквартированные французские войска. Главнокомандующий проявлял необыкновенную любезность и галантность по отношению к высокой посетительнице и сопровождавшим ее дамам. Но каково же было удивление простых пехотинцев, когда однажды в Риме они узнали в городских служанках своих недавних гостий, прекрасных аристократок, в которых теперь не было ничего царственного, кроме их красоты, и ничего благородного, кроме тех чувств, которые они в обычной жизни никогда не демонстрировали!

На этом фоне в Рим вошел Гарибальди со своим отрядом. И на глазах равнодушно взиравшей на происходящее французской армии стал дерзко преследовать солдат неаполитанского короля. Вскоре тот ударился в бегство со всей своей армией, артиллерией и прочим военным снаряжением, поспешно освободив территорию горстке людей [18] 18. Этот подвиг ярко иллюстрирует смелость и дерзость Гарибальди. Ж.Верн показывает дальше, как широко национальный герой пользовался такой тактикой, чтобы подбодрить осажденных. В 1860 году Гарибальди снова атаковал Неаполитанское королевство и захватил его. [Примеч. французского издателя) .

Кроме этих событий, несколько взволновавших город и его окрестности, все оставалось мирным и спокойным. В пригородах объявились несколько мародеров, но они не нанесли большого ущерба. Анри и Аннибаль, бродя по бесчисленным дорогам окрестностей Рима, не рисковали заблудиться, ибо верхушка Джаниколо, увенчанная куполом собора Святого Петра, всегда четко указывала верное направление.

В течение нескольких дней Аннибаль, казалось, сопротивлялся тайным замыслам Анри, которые тот хотел воплотить в жизнь. Анри упрекал друга в недостатке дружеского участия и в бессердечии. В тот вечер он принялся еще сильнее давить на Аннибаля, но лейтенант продолжал отказываться.