Джин Ауэл - Путь через равнину

— Да, холодно, — согласился Джондалар, и все вместе они отправились к печи для обжига на другом конце стойбища.

— Я придумала способ подогреть пищу, которую вы принесли. Эйла, ты сказала, что горячей она будет вкуснее. И ты права. Пахнет великолепно, — улыбнулась Ш'Армуна.

— Как ты могла разогреть столь густую похлебку, да еще в корзинах?

— Я покажу вам. — Женщина, пригнувшись, вошла в переднюю комнату.

Эйла и Джондалар последовали за ней. Хотя огонь и не горел, было тепло. Ш'Армуна направилась прямо ко входу во вторую комнату и отодвинула дверь, сделанную из лопатки мамонта. Оттуда потянуло горячим воздухом. Эйла заглянула внутрь. В камере разожгли огонь, но корзины стояли прямо у входа.

— И в самом деле пахнет вкусно! — сказал Джондалар.

— Ты не представляешь, сколько людей уже спрашивали, когда же начнется праздник, — улыбнулась Ш'Армуна. — Запах донесся даже до Удержателя. Ко мне приходил Ардеман и спрашивал, дадут ли пищу и мужчинам. Но удивительно не только это — Аттароа приказала женщинам готовить пищу для праздника, так чтобы се хватило на всех. Не помню, когда у нас в последний раз был праздник… Не было причин для веселья. Интересно, по какому поводу устраивается сегодняшний?

— Гости, — сказала Эйла. — Мы — почетные гости.

— Да, гости. Я должна предупредить вас: не пейте и не ешьте тех блюд, которых не попробовала сама Аттароа. Она знает различные зелья, которые можно подмешать в еду. Если необходимо, ешьте то, что принесли. За этой пищей я внимательно следила.

— Даже здесь?.. — спросил Джондалар.

— Никто не может войти сюда без моего разрешения, но вне этого помещения будьте осторожны. Аттароа и Ипадоа целый день о чем-то совещались. Явно у них что-то на уме.

— И многие им помогут, в том числе Волчицы. А на кого мы можем положиться? — спросил Джондалар.

— Все остальные хотят перемен.

— Но кто конкретно? — спросила Эйла.

— Мы можем рассчитывать на Кавоа, мою помощницу.

— Но она же беременна, — сказал Джондалар.

— В этом-то и дело. Все признаки указывают на то, что у нее родится мальчик. Она будет бороться за жизнь своего ребенка, да и за свою собственную. Если даже у нес родится девочка, Аттароа не позволит ей жить, поскольку ребенка сразу же отнимут от груди.

— А как насчет той женщины, которая выступила сегодня? — спросила Эйла.

— Ее зовут Исадоа. Она мать Кавоа. На нее тоже можно рассчитывать, но она проклинает меня и Аттароа из-за смерти сына.

— Я помню ее с похорон, — сказал Джондалар. — Она что-то бросила в могилу, и это рассердило Аттароа.

— Да, то были различные предметы для жизни в ином мире. Аттароа запретила давать умершему что-либо, что может помочь ему в мире духов.

— Ты заступилась за нее. Ш'Армуна пожала плечами:

— Я сказала, что уж если что-то положено в могилу, то нельзя это взять обратно.

— Думаю, что все мужчины помогут нам, — сказал Джондалар.

— Конечно, но вначале их надо освободить. Охранницы стали особо бдительными. Не уверена, что кому-нибудь удастся выбраться сейчас. Может быть, через несколько дней. А пока можно спокойно переговорить с женщинами. Как только мы узнаем, на кого можем рассчитывать, то выработаем план, как лишить власти Аттароа и Волчиц. Нам нужно сражаться с ними. Только так мы освободим мужчин.

— Ты права, — мрачно произнес Джондалар.

Эйла печально покачала головой. В этом стойбище было уже столько горя, что мысль о войне, которая лишь добавит несчастий, действовала на нее угнетающе. Ей хотелось бы найти другой способ.

— Ты говорила, что дала Аттароа зелье, чтобы усыпить мужчин. А нельзя ли дать это Аттароа и ее Волчицам?

— Аттароа осторожна. Она ничего не ест и не пьет, пока это не попробует кто-то другой. В свое время это делал Добан. Сейчас она, наверное, выбрала еще какого-нибудь ребенка… Почти стемнело. Если вы готовы, то пора начать праздник.

Эйла и Джондалар взяли по корзине. Выйдя наружу, они увидели большой костер, горевший перед жилищем Аттароа.

— Я думала, что она пригласит вас в дом, но, судя по всему, пир состоится снаружи, несмотря на холод, — сказала Ш'Армуна.

Когда они с корзинами в руках приблизились к костру, Аттароа повернулась к ним:

— Поскольку вы хотели, чтобы на празднике были и мужчины, то вполне естественно устроить пир здесь, на улице, чтобы вы могли смотреть на них.

— Но их трудно увидеть в темноте. Вот если бы разжечь костер и у них! — сказала Эйла.

Аттароа, помолчав, расхохоталась, никак не ответив на просьбу. Праздник, казалось, стал выдающимся событием. Подавалось много блюд, но в основном это было тощее мясо, совсем немного овощей, зерна и кореньев, ни сушеных фруктов, никакого намека на сладкое. Принесли немного слегка забродившего березового сока, однако Эйла решила не пить его: она с радостью увидела, что какая-то женщина разливает по чашкам горячий травяной чай. Она помнила, как питье Талута затуманило ей голову, а сегодня ей была необходима ясность в мыслях. В общем-то это был скудный праздник, хотя люди стойбища могли бы с этим и не согласиться. Пища скорее походила на ту, что ели обычно в конце зимы, а не в начале ее.

Вокруг некоего возвышения, предназначенного для Аттароа, расстелили меха для гостей. Остальные принесли собственные меховые шкуры. Ш'Армуна провела Эйлу и Джондалара на место, они подождали, пока Аттароа важно приблизилась к своему месту. На ней была одежда из волчьего меха и ожерелье из клыков, кости и раковин, украшенное кусочками меха и перьями. Наибольший интерес у Эйлы вызвал жезл, сделанный из выпрямленного бивня мамонта.

Аттароа приказала внести пищу, затем, взглянув на Эйлу, велела отнести часть блюд мужчинам в загон, включая и то, что принесли Эйла и Джондалар. Затем она села на свое место. Все это восприняли как сигнал садиться. Эйла заметила, что место, где восседала Аттароа, давало той возможность возвышаться над всеми, и все могли видеть ее даже поверх голов впереди сидящих, а она в свою очередь взирала на каждого сверху вниз. Эйла вспомнила, что были времена, когда люди вставали на бревна или на камни, чтобы высказать что-то и чтобы другие услышали их, но всегда это было лишь на время.

«Аттароа неплохо устроилась», — подумала Эйла, увидев униженные позы и жесты людей. Каждый, казалось, выражал свою зависимость от Аттароа, как делали это женщины Клана, когда сидели перед мужчинами и ждали разрешения высказаться. Но здесь крылось нечто другое, что было трудно определить. В Клане она никогда не ощущала чувства обиды у женщин или отсутствия уважения со стороны мужчин. Просто так была устроена жизнь. Это было наследственное поведение, не внедренное насильно, не принудительное, и такое общение там являлось нормой.