Джин Ауэл - Путь через равнину

— Эйла, может быть, я ошибаюсь, но ты сейчас больше волнуешься о Волке, чем прежде. Разве ты не привыкла, что он уходит и приходит? Я хочу, чтобы ты сказала, что тебя тревожит. Ты сама говорила, что мы ничего не должны утаивать друг от друга.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. На лоб набежали морщины. Затем посмотрела на него:

— Ты прав. Я не то чтобы пытаюсь скрыть от тебя что-то. Я пыталась от себя отогнать эти мысли. Помнишь, там, внизу, олени терлись рогами о деревья?

— Да.

— Не уверена, но вроде бы для волков тоже наступает время Наслаждения. Я не хотела и думать об этом, боясь того, что может случиться, но Толи навела меня на эту мысль, когда я рассказывала о Бэби, который оставил дом в поисках подруги. Она спросила о Волке. А не уйдет ли и он? Я не хочу, чтобы Волк ушел. Он почти мой ребенок, почти сын.

— Что заставляет тебя думать, что он уйдет?

— Прежде чем уйти, Бэби все дольше и дольше затягивал свои отлучки. Сначала день, затем несколько дней, иногда он приходил израненный. Я знала, что он ищет подругу. И он нашел. И вот сейчас Волк начал уходить. Боюсь, что это то же самое.

— Вот в чем дело. Не знаю, что мы можем предпринять. — В душе он пожелал, чтобы Волк ушел. Он не хотел, чтобы она страдала, но из-за Волка не раз прерывалось Путешествие, не раз он служил причиной их размолвок. Если бы Волк нашел подругу и ушел с ней, Джондалар пожелал бы ему удачи и был бы только рад.

— Не знаю. Пока он возвращается назад и, кажется, рад, что идет с нами. Он приветствует меня как члена своей стаи, но ты же знаешь, каков зов Наслаждения. Это могущественный Дар. Желание может быть очень сильным.

— Это правда. Не знаю, что ты можешь тут поделать, но я рад, что ты рассказала мне.

Некоторое время они ехали молча, но это было мирное молчание. Он был рад, что она рассказала ему о Волке. По крайней мере он понял ее поведение. Она действовала как мать. Он всегда жалел матерей, которые оберегали своих сыновей от малейшей опасности, запрещали даже заходить в пещеры или лазать по горам.

— Посмотри-ка, Эйла, — каменный козел. — Он указал на животное с длинными закрученными рогами. Козел стоял на выступе высоко на горе. — Раньше я охотился на них. А теперь посмотри сюда. Это серны.

— Это на них охотятся Шарамудои? — Эйла смотрела на антилопу с небольшими прямыми рогами, скачущую по горным кручам.

— Да, мы охотились на них тоже.

— Как можно охотиться на таких животных? Разве до них можно добраться?

— Тут надо уметь лазать по горам. Обычно они ждут опасности снизу и поглядывают туда, так что сверху к ним можно подобраться. Копьеметалка дает дополнительные преимущества.

— Это заставляет меня еще больше ценить подарок Рошарио.

Они взбирались все выше и к полудню достигли границы снега. С двух сторон возвышались каменные стены, покрытые наледью и снегом. Впереди на синем небе четко вырисовывалась скала, за которой, казалось, был конец света. Добравшись до нее, они остановились и оглянулись. Вид был живописный: за чистым пространством внизу виднелись зеленые склоны, на востоке раскинулась равнина с лентами рек. Впереди проступала горная цепь. Совсем близко стояли сверкающие льдом горные вершины. С трепетом Эйла оглядывалась вокруг. Глаза ее блестели от восхищения перед этой красотой и величием. В холодном резком воздухе изо рта вылетали клубы пара.

— Мы выше всего окружающего, Джондалар. Я никогда не была так высоко. Я чувствую себя словно на вершине мира! И это так прекрасно…

Глядя на нее, на то, каким восхищением блестят ее глаза, как прекрасна ее улыбка, он невольно был охвачен возбуждением и желанием немедленно овладеть ею.

— Да, это прекрасно. — Что-то в его голосе заставило ее вздрогнуть и повернуться к нему.

Его глаза были такого синего цвета, что казалось, он взял два островка глубокого сверкающего неба и наполнил их любовью и желанием. Эти глаза поймали ее, обезоружили и взяли в плен. Источник их притягательной силы был ей неизвестен, но магическому воздействию его любви она не могла противостоять. Его желание всегда служило «сигналом» рефлекторной реакции Эйлы, порожденной чисто физической острой необходимостью.

Не отдавая себе отчета, она очутилась в его объятиях, их губы слились. В своей жизни она не страдала от недостатка Наслаждения. Они делились этим Даром Великой Матери постоянно и с великой радостью, но сейчас случай был исключительным. Может быть, из-за необычности ситуации она каждой клеточкой тела чувствовала его прикосновение. Ее пронзала дрожь. Его руки на ее спине, объятия, прикосновение бедер. Его член даже сквозь меховые штаны казался теплым. Его губы. Все это вызвало неутолимое желание.

На мгновение он разжал объятия и расстегнул ее одежду. Ее тело изнывало от желания и ожидания его ласки. Она едва терпела, не желая торопить его. Когда он взял ее грудь, холод его рук контрастировал с ее внутренним жаром. Когда он сжал сосок, она задержала дыхание, ощущая, как по спине побежали мурашки, а затем волна прокатилась где-то внутри, что еще больше возбудило ее.

Джондалар чувствовал, как охотно она отвечает ему, чувствовал, как сам загорается. Его член встал и был полон. Ощутив ее теплый язык в своем рту, он принялся сосать его. Внезапно ему захотелось попробовать вкус ее других отверстий, почувствовать их теплоту и солоноватость, но он не хотел прерывать поцелуй. Он желал охватить ее всю в одно мгновение. Насладившись прикосновением к соскам, он поднял тунику, взял сосок в рот и стал сильно сосать его, она же прижалась плотнее, и он услышал, как она стонет от удовольствия. Он представил, что его член внутри ее. Они поцеловались, подчиняясь силе снедавшего их желания. Она жадно ловила каждое прикосновение его рук, его тела, его рта, его мужской сути. Он снял с нее парку, затем все остальное. Они оба опустились на ее парку, и его руки скользнули по ее бедрам, к низу живота. Затем он подвинулся, и прикосновение его языка вызвало у Эйлы острый приступ возбуждения. Чувства Эйлы были настолько напряжены, что ласки Джондалара доставляли сильнейшее — почти до боли — наслаждение. Он ощутил ее мощную реакцию на его легкое прикосновение. Джондалар умел изготавливать инструменты и охотничьи приспособления и слыл искусным мастером, потому что чувствовал природу камня во всех ее тонких и неуловимых проявлениях. Он искренне радовался, когда из камня получался хороший инструмент. Он также искренне радовался, когда ему удавалось раскрыть женщине тайны Наслаждения. И он провел немало времени, практикуясь в том и другом.

С присущей ему интуицией и стремлением понять чувства женщины, особенно Эйлы, в самый интимный момент он знал, что легкое прикосновение могло возбудить ее сильнее, чем нечто другое.