Рихард Дюбель - Кодекс Люцифера

Огромным усилием воли, достаточным, чтобы превратить грешника в святого, Киприан совладал с собой и лишь проворчал:

– Да ладно вам. Все нормально.

Агнесс смахнула слезы с лица, оставляя на щеках белые полосы, и опустила голову. У Киприана заболело сердце, когда он увидел происшедшую с ней перемену, и он шагнул к ней. Шаг этот дался ему с таким трудом, как будто он брел по илу. «Я же люблю ее, – думал он, – так почему мне так тяжело приближаться к ней?» Он протянул к ней руку, легонько погладил ее по плечу и почувствовал, как она напряглась, но почти сразу расслабилась.

– Что? – недоверчиво прошептала она. – Что ты сказал?

– Я никуда не еду. Мой дядя явно на меня рассчитывает, но я больше не собираюсь во всем его слушаться.

– Ты не… но ведь он… он ведь тебя…

– Да, он меня спас. И в благодарность за это я сегодня оставил его в беде. Но я должен был выбирать между ним и тобой.

– Я не хочу, чтобы ты делал это ради меня, – промолвила она чуть слышно. – Но я не хочу, чтобы ты уезжал. Ведь у меня нет никого, кроме тебя.

Киприан каждый раз поражался, когда понимал, насколько одинокой и чужой чувствовала себя Агнесс в доме родителей. Он знал, что Никлас Вигант вел себя с ней точно так же, как и раньше, – с любовью и немного застенчиво. Даже Терезия Вигант особо не изменила своего отношения к ней, в худшем случае стала его подчеркивать. И тем не менее все стало по-другому, потому что Агнесс все воспринимала иначе. «Ведь у меня нет никого, кроме тебя». Киприан постарался не подать виду, но подобные замечания сжимали его сердце. Он притянул Агнесс к себе и обнял ее.

– Я люблю тебя, – прошептал он, – что бы ни случилось и куда бы я ни поехал, я люблю тебя, и это обстоятельство никогда не изменится. Все будет хорошо.

Стражи засвистели и зааплодировали; их начальник попытался снова скорчить кислую рожу, но не сумел и лишь широко улыбнулся. «Идиоты, – подумал Киприан, – да что вы вообще понимаете?» Однако их поведение заставило и его улыбнуться. Агнесс прижалась к нему покрепче. Киприан снова ощутил желание, как только их тела соприкоснулись. Хотя многие, обращая внимание на его мужественный вид, считали его именно тем парнем, который во время деревенского праздника устраивается в кустах и походя, между двумя кружками вина, превращает всех девушек в женщин, после чего, не выказывая никаких признаков усталости, принимается за жаркое, опыта телесной любви у него было не больше, чем у Агнесс. Он почувствовал смущение, когда она отстранилась от него, наткнувшись на что-то твердое в его штанах, воспрявшее в ответ на ее прикосновение. Но когда он попытался отодвинуться, то неожиданно почувствовал, как девичья ножка, находившаяся под слоями ткани, составлявшими верхнюю одежду, нижнюю юбку и сорочку Агнесс, пролезла между его бедер и прижалась к нему. Он нервно сглотнул и окинул все вокруг диким взглядом, но стражи уже давно вернулись к своим непосредственным обязанностям и охраняли Вену от нападения турок.

Агнесс подняла голову. Он увидел ее покрасневший нос, опухшие от слез глаза, полосы грязи там, где она смахнула рукой слезы и стерла часть румян, как всегда нанесенных небрежно и в малом количестве. Он не увидел ничего такого, что ему не хотелось бы покрыть поцелуями, чем ему не хотелось бы любоваться всю жизнь и за что он не был готов с радостью умереть. Ее губы приоткрылись. Пожалуй, во всей Вене не было более открытого места, чем гребень стены ворот Кэрнтнертор, но они на мгновение почувствовали себя в абсолютном одиночестве – он и она, Киприан Хлесль и Агнесс Вигант. Сердце его колотилось, как бешеное. Попроси она его еще раз убежать вместе – он бы в то же мгновение выскочил вместе с ней за ворота, не взяв с собой даже горбушки хлеба; попроси она его отказаться от всего, обесчестить их обоих и уступить ее желанию, даже если после этого их вышвырнут из города, прогнав через строй солдат, – он бы уступил ее желанию.

– Я… – начал он и хотел сказать: «Я не могу тебя покинуть, я не могу пожертвовать тобой, ты – моя жизнь, ты являешься ко мне во снах, с тех пор как я в первый раз обменялся с тобой словом».

– Я… – начала она.

Они уставились друг на друга.

– Виргиния, – услышал он свой голос.

Она моргнула в замешательстве.

– Новая жизнь. Девственный мир. Другое начало. Ты и я.

– Что? Но ведь…

– Да, я знаю, что говорил тебе. Я говорил глупости. Лучше я буду с тобой в аду, чем в раю, но без тебя.

– Но как мы это…

– Не имею представления. Я могу заставить своего брата отдать мне мою долю, но это разорило бы его. Возможно, он даст мне в долг, если я достаточно долго буду приставлять нож к его горлу. – Он улыбнулся. – Вряд ли я смогу получить за тобой хорошее приданое, верно?

Агнесс так горько разрыдалась, что у нее затряслось все тело.

– Прямо сейчас, – всхлипнула она. – Давай уедем прямо сейчас.

– Нет, – возразил он, – нужно все тщательно спланировать. Если мы действительно так поступим, это будет побег, и мы с тобой должны это понимать. Побег нужно очень хорошо планировать, иначе нас поймают.

– Твой дядя… пекарня… ты должен будешь все это оставить здесь.

– Точно так же, как и ты.

Агнесс прижалась к нему.

– Как такое может быть: мне очень больно, а я счастлива, как будто мне сделали королевский подарок? – прошептала она. – Держи меня крепче, Киприан.

Она закрыла глаза, и он наклонился к ней, чтобы поцеловать.

Кто-то прошептал ему на ухо:

– Фройляйн Вигант!

Киприан замер. Рядом с ними стояла горничная Агнесс и прилагала максимум усилий, чтобы не замечать мужчину, в объятиях которого утонула ее госпожа. Агнесс моргнула. У Киприана возникло ощущение, что кто-то огрел его камнем по затылку, причем именно в тот момент, когда он начал взлетать.

– Фройляйн Вигант… кхм…

– Ну что там? – равнодушно спросила девушка.

– Я не хочу вам мешать, ведь вы тут совсем одна, со своими мыслями… гм… Но я подумала, что вы, возможно, захотите узнать, что ваш господин отец и ваш господин возлюбленный движутся сюда.

Агнесс посмотрела на Киприана.

– Как нарочно, – сказал Киприан.

– Себастьян вовсе мне не возлюбленный! – воскликнула Агнесс.

Киприан отпустил ее. Она машинально стала оправлять платье. Горничная нервно оглядывалась.

– Мы не должны прятаться или убегать, – заявила Агнесс, вопросительно глядя на Киприана.

– Нет, – согласился он, – мы пойдем им навстречу. – Он широко улыбнулся. К нему еще не полностью вернулась способность соображать, но мозг уже заработал. – Но каждый пойдет сам по себе.

Агнесс поняла его. Она взяла горничную за руку и резво двинулась к выходу. Затем в последний раз оглянулась, и взгляд ее был полон страха.