Поль Кок - Вишенка. 2 том

— Но в Париже… до своего отъезда… три с половиной года тому назад… ты рассказывал мне, что разыскиваешь одну молодую девушку. Ты говорил, что это очень оригинальное происшествие, но так и уехал, не поделившись со мной.

— Боже мой! Это было похоже на все любовные похождения… Теперь припоминаю, какая-то белошвейка. Я с ней встретился в театре, она мне назначила свиданье, однако не пришла. Вот и все.

— Так твое сердце свободно, тем лучше, ничто не будет тянуть тебя в Париж.

— Свободно!.. Не совсем. Я ухаживаю теперь за… одной дамой… вдовушкой… не могу ничего сказать тебе больше.

— Как, негодный! Но ты всего восемь дней как вернулся.

— Да… но я познакомился с ней в самый день моего приезда, потому не могу остаться здесь у тебя так бы долго, как хотел.

— Зачем же было писать совершенно иное?

— А потому, что, когда я писал тебе, мы с ней поссорились, но перед моим отъездом к тебе помирились.

— Прекрасно, милостивый государь! Вижу, что ты у нас не долго пробудешь… ветреник! Но пойдем в гостиную, моя почтенная тетушка придет в негодование, если мы здесь дольше пробудем. Вот я был бы рад, если бы она отправилась в Париж! Но она и не думает. Не могу поверить, чтобы ей было у нас весело, но она остается, желая сделать неприятное мне и Агате.

Гастон следует за своим другом, думая: «Бедная молодая женщина. Это я причина ее болезни. Она никогда не привыкнет меня видеть, но я нашел теперь повод, чтоб не оставаться здесь долго».

Когда друзья вошли в гостиную, Сабреташ вздохнул свободно, видя, что лицо Леона весело и спокойно.

Госпожа де Фиервиль тоже наблюдает за Леоном, и ей досадно, что она ничего не видит, не находит пищи для своих пересудов.

Вскоре пришли сказать, что приехал доктор, за которым посылал в город Леон, он спешит отвести его к жене, говоря:

— Это только из предосторожности, но лучше посоветоваться с доктором раньше, нежели позднее.

— Отличный муж! — восклицает господин Гишарде.

— Да, — отвечает Гастон, — но, кажется, у него отличная жена!..

— Это правда, — спешит ответить Сабреташ, чувствуя желание расцеловать Гастона. — Агата достойна любви. Подобный отзыв от дяди может показаться пристрастным, но позднее вы сами увидите, что это только правда.

— Я в этом уверен, милостивый государь.

Госпожа де Фиервиль, которую, вероятно, не занимал этот разговор, взяла свечу и ушла к себе.

Леон пришел от жены очень довольный: доктор сказал, что нездоровье госпожи Дальбон незначительно и что ей нужно одно спокойствие.

Мужчины провели вечер очень приятно. Принесли пунш. Гастон рассказал о нескольких своих похождениях в Турции, Сабреташ — в Африке, и, когда пробило одиннадцать часов, все удивились, что время прошло так быстро. Так как с ними не было госпожи де Фиервиль, то Гастон вспомнил несколько довольно фривольных анекдотов, а Сабреташ приправлял свои истории энергичными солдатскими выражениями.

На другой день старый солдат решил поговорить с Вишенкой наедине. Увидев, что Леон пошел в сад, он поспешил в ее комнату, она еще была в постели.

— Не бойтесь более ничего, дитя мое, — сказал он ей, — и не опасайтесь присутствия господина Гастона, я в нем теперь уверен. Он узнал вас, в этом уж нельзя сомневаться, но он не даст этого заметить ни одним словом.

После завтрака Вишенка сошла в гостиную. Она знала, что в это время госпожа де Фиервиль находилась еще в своей комнате. Ей казалась, что в отсутствие этой дамы свиданье с Гастоном будет для нее менее затруднительно.

Усадив жену на диван, Леон пошел за Гастоном, который играл в бильярд с Сабреташем и господином Гишарде.

— Жена моя в гостиной, — говорит он своему другу, — поди, познакомься с ней, вчера ты не успел сказать ей и двух слов.

Гастон, стараясь скрыть, что происходит в его душе, следует за Леоном.

Полулежа на диване, бледная, дрожащая Вишенка, ожидая его прихода, мысленно ободряет себя: «Смелее!.. Живя в свете, надо уметь скрывать свои чувства».

И она приветливо улыбается Гастону, которого подводит к ней муж.

— Привел познакомиться с тобой Гастона, моя милая Агата, — говорит ей Леон, — он надеется, что ты сегодня не встретишь его так, как вчера.

Гастон кланяется ей с таким почтением, что опасения ее начинают исчезать, и говорит ей:

— Я был в отчаянии, что вы заболели, упали в обморок в минуту моего приезда.

— Но ты в этом не виноват, — отвечает Леон, — не думаешь ли ты, что жена сделает тебя ответственным за все обмороки, которые могут с ней случиться?

— Надеюсь, нет. Если бы я думал, что присутствие мое причиняет малейшее беспокойство, я бы тотчас удалился, даже от моих лучших друзей.

Эти слова и вид, с которым они были произнесены, окончательно успокаивают Вишенку, и она отвечает Гастону:

— Милостивый государь, друг моего мужа всегда будет здесь любимым гостем. Счастье Леона была и есть моя единственная мысль. Он рад вас видеть. Я разделяю все его чувства.

— Знаете что? — сказал, смеясь, Леон. — Вы похожи на двух посланников, которые должны заключить какой-нибудь важный договор. Какой церемонный тон! Какая дипломатическая тонкость в разговоре! Ухожу от вас, вы слишком умны для меня. Надеюсь, когда вы познакомитесь поближе, вы не будете выражаться подобным языком.

Леон уходит из гостиной, и Вишенка остается одна с Гастоном Брумиером. Ужасная минута для молодой женщины, потому что она не знает, как станет обращаться с ней тот, который знал ее в дни ее несчастья.

Несколько минут проходят в молчании, минуты, показавшиеся весьма длинными для Вишенки, не смевшей заговорить первой. Наконец Гастон начал разговор тем, что стал хвалить окрестности, восхищаться прекрасными видами «Больших дубов», потом перешел к рассказам о своих путешествиях, о странных турецких обычаях, о жизни французов в Константинополе. И во все время разговора ни разу ни словом, ни намеком не коснулся своей встречи с молодою женщиной в Сен-Клу. Она слушала его все с большим и большим удовольствием и перестала бояться. Чтобы успокоить ее совершенно, Гастон старался не встречаться с ее взглядом. Вишенка со своей стороны тоже опускала глаза, когда он на нее глядел.

Скоро к ним присоединились Леон и Сабреташ, последний выразительно посмотрел на Вишенку, и она, улыбаясь, протянула ему руку. Они поняли друг друга… лицо старого солдата просветлело, и когда госпожа де Фиервиль явилась в гостиную, то очень удивилась, нашедши там только веселые лица.

— Кажется, нездоровье госпожи… Дальбон не имело никаких последствий? — говорит она, сжимая губы.

— Нет, милая тетушка, — отвечал Леон, — моя жена выздоровела… и вы, вероятно, так же как и мы, в восторге от этого.

— Я всегда думала, что в ее болезни не было ничего особенного, — пробормотала госпожа де Фиервиль.