Игорь Скарбек - За Тридевять Земель

Каюта, занимаемая прежде архимандритом, перешла после гибели последнего к Епимаху и Римме. Была она до смешного мала и вмещала всего-навсего привернутую к полу койку, обыкновенный подвесной гамак для послушника да ничтожный столик-тумбочку. Табурета и того поставить было негде. Роскошества же каюты (панели мореного дуба, ворсистый ковер — дань почтения духовному начальству, позлащенный обод иллюминатора) вовсе не радовали теперь ее обитателей.

Сморенный морской скукой Римма лежал в своем гамаке. Скорбут пощадил его, однако послушник слабел день ото дня — без посторонней помощи он уже, пожалуй, и не вышел бы из каюты. Зато Епимах, несмотря на все невзгоды, держался по сравнению со многими бывалыми моряками молодцом. Иногда, случалось, даже подменял кого-нибудь на собачьей вахте. Каждый раз, возвращаясь в каюту, он ласково гладил по голове послушника и непременно давал ему то сухарик, то горсточку зерен, уделяя их от своего и без того скудного пайка. В такие мгновения Римме делалось так тепло на душе, словно возвращался он в родной дом, на далекий и, казалось, выдуманный им самим, никогда реально не существовавший Валаам.

Даже если бы мы очень захотели, то все равно не смогли бы сосчитать, на какой день перед взорами оставшихся в живых насельников «Преподобного Нила» открылся окутанный сероватой дымкой, мрачный лесистый берег. Молитвы ли благочестивых иноков православных помогли или что другое — кто знает! Но как бы то ни было, прямо по курсу «Преподобного Нила» лежала Чаемая Аляска. Судно взяло курс на Павловскую гавань. Прижавшись к оконцу иллюминатора, Римма с радостью глядел на пустынный и загадочный берег. Нигде никакого признака жилья — ни дымка, ни огонька, одна только темная зелень хвойных лесов, стеной поднимавшихся над крутым берегом. Позади мрачно-величественных столетних елей и лиственниц вздымались горы с оснеженными вершинами.

Когда миновали гавань Трех Святителей, погода снова стала портиться. Чаемую Землю заносил мелкий бус. Вдобавок ветер стал прижимать судно к каменистому берегу. Шкипер «Нила» приказал убрать верхние паруса и во избежание опасности взять мористее. Теперь уже нельзя было углядеть ничего, кроме сплошной сети моросящего дождя. С рассветом подошли к Павловской гавани — проливу от полтораста до пятидесяти сажен шириной. Бросили якорь.

Штормовой порыв разорвал на время серую пелену и открыл слева по борту российское поселение на высоком скалистом берегу — Павловск. По правую руку лежал остов разбитого трехмачтового парусника Ост-Индской компании, рискнувшего, имея при свежем ветре довольно резвый ход, проскочить узкий пролив.

Запасшись на берегу необходимым продовольствием и пресной водой, «Преподобный Нил Столобенский» обратно благополучно миновал Павловский пролив и взял курс на Ново-Архангельск — конечный пункт своего назначения. С моря нес легкий полуденный бриз. Штормгласс обещал добрую погоду. Поначалу плавания, невдалеке от берегов, вода была мутноватой, попадались поросли морской капусты, плавающей промеж небольших льдин; изредка встречали нерп, но больше — морских котиков, крупными стадами уходивших с лежбищ в открытое море. Потом и животные, и птицы пропали. Вода изменила свой цвет, сделалась чистой и синеватой. На четвертые сутки ветер переменился с норд-веста на противоположный и посвежел до пяти-шести баллов. На следующий день на Великий океан опустился густой туман: не было видно не только неба, но и самой воды — люди ходили по палубе, натыкаясь на корабельные снасти и друг на друга. Ветер ослаб. «Преподобный Нил» медленно пробирался, больше ориентируясь на доносчика, нежели на штурвальный компас, находившийся наверху. Потому вестовые то и дело сновали снизу вверх и обратно. Туман поглотил судно целиком, со всем его стоячим и бегучим такелажем. На укутанном липким туманом корабле только и развлечений было, что ловить на уду палтусов, окуней да налимов морских. То и дело подбирали с палубы оглушенных чаек, альбатросов, бакланов, натыкавшихся с налету на такелаж. Птицы эти по большинству были несъедобны.

По мере продвижения вперед опасность все возрастала, ибо ничего не стоило напороться на любой из помеченных или не помеченных на карте островков. Шкипер решил переждать туман в дрейфе. Судно было приведено носом против ветра, марсовые взяли рифы — заполоскались обезветренные паруса. «Преподобный Нил» погрузился в глубокий, но тревожный сон...

На нижней койке после обыкновенного причащения-возлияния в корабельной баталерке — более теперь на судне делать было нечего — похрапывал Епимах. Батюшка не снял с себя ни сапог, ни скуфейки. Над головой его преподобия негромко, в ритм качке позвякивал на вбитом им же самим гвозде серебряный павловский наперсный крест. Под мерное, неспешное покачивание судна послушника также сморило...

И без штормгласс было понятно, что сызнова грядет ураган: пеньковые веревки снова стягивались в тугие узлы, резвящиеся дельфины собирались в косяки... На реях заискрились блуждающие огоньки Святого Эльма. Римма поглядел на ют и обомлел — из-за косой бизани показалась хитрющая рожа Клабаутерманна. Уродливый маленький человечек строил послушнику рожки и, подмигивая, косил на один глаз. На едином вздохе Римма оказался там, где мы его впервые и застали. Шквальный ветер сменился смертоносным ураганом. Корабль несло на скалы...

Как уже, наверное, догадался читатель, происшествия, описанные в этой главе, явились, по сути своей, отправным моментом интереснейших приключений, выпавших на долю наших героев. И теперь, прежде нежели продолжить наш рассказ, представляется совсем не лишним сообщить читателю кое-какие сведения из истории и географии Американского Континента, ибо именно Он является ареной дальнейших событий сего повествования.

... Доктор Кабрера перевел взгляд в другую сторону, и ужас сковал его члены. Вдоль волнистого хребта с едва заметными признаками тощей растительности медленно тянулось стадо гигантских бронтозавров. Мощные хвосты этих «блуждающих гор» волочились следом, поднимая невообразимые тучи пыли. На спинах животных сидели завернутые в шкуры человекоподобные существа с несуразно большими яйцевидными головами. Бронтозавры неспешно брели у самой кромки воды зажатого ущельем озера, над гладью которого на змеевидных шеях торчали отвратительные морды каких-то ящеров — громадные тела их были скрыты в глубине водоема. «Наверное, брахиозавры или, может, диплодоки»,— подумал доктор. В этот миг над ним пронеслось нечто исполинское. Доктор машинально пригнулся к земле. С опаской подняв через некоторое время голову, он увидел удаляющегося крылатого ящера, несущего на себе очередное человекоподобное. «Мустьеры!» — промелькнуло в мозгу ученого...