Бернард Корнуэлл - Властелин Севера

В этот миг я увидел, что великан весь дрожит, а потом раздался оглушительный раскат грома, и дождь как будто полил еще неистовей.

— Стеапа! — воскликнул я. — Ну же, давай!

Но он так трясся, что не мог двигаться. И мне пришлось вернуться на валун, взять его за руку и уговаривать ползти вперед. Проделывая все это, я каким-то образом потерял счет людям, уже перебравшимся через камень: я решил, что Стеапа — последний, и тут вдруг обнаружил, что Райпер все еще остается на дальней стороне валуна. Однако он быстро перебрался к нам, на ходу сворачивая веревку, а потом мы снова связались вместе, прикрепив кожаные поводья к своим поясам.

Мы все продрогли и промокли насквозь, но судьба была на нашей стороне: часовые на укреплениях нас не заметили.

Мы наполовину соскользнули, наполовину упали со склона, высматривая берег реки. Здесь склон холма был куда круче, но густо порос платанами и грабами, что облегчало нам путь. Мы продолжали двигаться на юг, укрепления Дунхолма вздымались высоко справа от нас, а слева громко и зловеще шумела река.

До чего же много тут валунов. Хотя ни один из них не был таким громадным, как тот, что преградил нам путь раньше, все равно преодолеть этот участок пути оказалось нелегко. На то, чтобы оставить позади каждый следующий камень, уходило немало времени. Мало того, когда мы огибали один большущий валун наверху склона, Стеапа уронил копье, и оно со стуком покатилось вниз по камню и ударилось о дерево.

Казалось невозможным, чтобы это услышали наверху: дождь с шумом хлестал по деревьям, ветер громко завывал у самого палисада. Однако, похоже, защитники в крепости все-таки что-то заподозрили, потому что внезапно через стену перебросили горящее бревно, и оно рухнуло, ломая мокрые ветви. Бревно упало буквально в двадцати шагах от нас, и по воле случая как раз в этот момент мы остановились: я прикидывал, как лучше обогнуть очередной валун. Свет от горящего бревна был слабым, а мы были всего лишь черными тенями, затерявшимися среди теней деревьев. Мерцающее пламя быстро загасил дождь, и я шепотом велел своим людям, чтобы они присели на корточки.

Я боялся, что через стену перебросят еще что-нибудь горящее, и мои опасения подтвердились. На этот раз швырнули большую головешку, обмотанную пропитанной маслом соломой, которая горела куда ярче бревна. И снова она упала не в том месте, но свет все же достиг нас, и я молился Сурту, богу огня, чтобы тот погасил пламя. Мы сбились в кучку над самой рекой, тихие, как смерть… А потом я услышал то, что так боялся услышать.

Лай собак.

Уж не знаю, кто — сам Кьяртан или воин, который охранял этот отрезок стены, — выпустил через маленькую калитку, ведущую к колодцу, специально обученных псов.

Я слышал, как ловчие монотонными голосами выкрикивают команды, как собаки лают — и знал, что спастись, убежав с этого высокого скользкого склона, невозможно. У нас не было ни малейшего шанса быстро вскарабкаться обратно и перебраться через огромный камень. Вот сейчас свирепые псы набросятся на нас.

Я стянул ткань с наконечника копья, решив, по крайней мере, вогнать его в одну из злобных тварей, прежде чем остальные поймают нас, изувечат и сожрут. И тут еще одна молния осветила мрак ночи, и гром загрохотал так, будто настал конец света. Звук очередного раската обрушился на нас и отдался в речной долине эхом, похожим на барабанный бой.

И то было даром, который преподнес нам бог Тор, ибо надо вам сказать, что собаки очень боятся грома. На секунду небо окрасилось жемчужным цветом. Гончие жалобно заскулили. Дождь стал неистовым, капли его падали на склон, как туча стрел, и скулеж испуганных собак утонул в его шуме.

— У них ничего не выйдет! — прокричал Финан мне в ухо.

— Почему?

— От гончих не будет толку в такой дождь!

Ловчие снова стали выкрикивать команды, уже более настойчиво, и, когда дождь слегка поутих, я услышал, что псы спускаются по склону. Они не бежали вниз, а нехотя скользили. Гром привел их в ужас, молния ослепила, а неистовство дождя ошеломило. Словом, им совершенно не хотелось искать добычу. Одна зверюга подошла к нам так близко, что мне даже показалось, что я вижу блеск ее глаз, хотя вряд ли это возможно было рассмотреть в таком мраке, когда гончая казалась всего лишь черным силуэтом в мокрой темноте. Так или иначе, пес повернул обратно к вершине холма, а дождь все продолжал хлестать.

Теперь команд ловчих больше не было слышно. Ни одна из гончих не подала голоса, а потому охотники, должно быть, решили, что псы ничего не нашли.

Но все равно мы затаились, скорчившись под ужасным дождем, и довольно долгое время выжидали, пока я наконец не решил, что гончие вернулись в крепость. И только тогда мы продолжили путь.

Теперь нам предстояло найти колодец, и это было особенно трудной задачей. Мы снова сделали из поводьев длинную веревку, и Финан держал один ее конец, пока я рыскал, карабкаясь вверх по склону. Я ощупью искал среди деревьев, поскальзываясь в грязи и постоянно принимая их стволы за забор вокруг колодца. Веревка цеплялась за упавшие ветви, и дважды мне пришлось возвращаться, передвигать своих людей на несколько ярдов к югу и начинать поиски заново.

Я был уже близок к отчаянию, когда в очередной раз споткнулся и моя левая рука скользнула по обросшей лишайником древесине. Мне в ладонь воткнулась заноза. Я тяжело привалился к дереву и обнаружил, что это стена, а не какая-нибудь упавшая ветвь. Наконец-то я нашел палисад, защищающий колодец. Я дернул за веревку, чтобы остальные могли взобраться наверх и присоединиться ко мне.

Теперь мы снова ждали. Гром гремел дальше к северу, дождь слегка утих, и струи его падали теперь сильно и ровно. Мы скорчились, дрожа от холода, в ожидании первого намека на рассвет. Я опасался, что в такую погоду у Кьяртана не возникнет нужды посылать кого-нибудь к колодцу, он вполне сможет обойтись водой, собранной в дождевые бочки.

Вот так мы и встретили новый день.

Человеку постоянно требуется вода: чтобы готовить, бриться, мыться, стирать, пить самому и поить животных. И в те полные изнурительного труда часы, что я провел, налегая на весла на корабле Сверри, я часто вспоминал рассказ Ситрика о том, что колодцы Дунхолма находятся снаружи палисада крепости, а значит, Кьяртан вынужден каждое утро открывать городские ворота. Если же он откроет ворота, мы сможем проникнуть в неприступную крепость. Таков был мой план, и, если он сейчас не сработает, мы все погибнем.

— Сколько женщин обычно ходит за водой? — тихо спросил я у Ситрика.

— Наверное, десять, мой господин, — предположил он.

Я всмотрелся туда, где виднелся край палисада, но разглядел лишь мерцающий свет костров над вершиной укреплений. По моим прикидкам, колодец отделяло от стены двадцать шагов. Не очень много, но эти двадцать шагов нам надо пройти по крутому склону холма.