Эли Берте - Шофферы или Оржерская шайка

Пьяный выпрямился; казалось, опять смутная тревога поднялась у него в душе; но впадая опять в свой идиотизм, он ответил голосом похожим скорее на рев медведя:

– Ну хорошо! Ребятишек уж нет; это мешало мне пить спокойно… Славно ж попадется хозяин! Поколотит он меня, когда узнает что я все выпил… мне это все равно… может, и убьет меня; тогда будет все кончено… И он опять поднес бутылку ко рту, но, тотчас же отняв, бросил ее от себя – она была пуста.

– Это странно! – говорил он, прижимая кулак к груди,

– жжет, как растопленное олово.

– Я думаю, проклятое животное, в этой бутылке был спирт.

Командор подошел и поднял бутылку. На ярлыке было написано: мазь для лошади город Клике. Вассер понюхал в горлышке, оттуда сильно несло алкоголем, камфарой и еще каким-то лекарством.

– Но, черт возьми, – вскричал изумленный командор,

– дурак ведь выпил лошадиное лекарство!

– Возможно ли? – вскрикнул в свою очередь Даниэль, осматривая бутылку. – В таком случае несчастный ведь теперь в опасности…

– Ба! То, что убьет честного человека, не подействует на подобного негодяя!

– Все-таки, Вассер, из человеколюбия следует помочь ему.

– Не стоит, уверяю вас; желудки у них бывают подбиты медью или железом. Вы увидите, что этот переварит лошадиное лекарство, как стакан сидра.

Между тем, пьяница все с приложенной к груди рукой метался по траве, говоря:

– Жжет тут, но хорошо. Я ведь привык к лекарствам. Хозяин пробует на мне все свои лекарства, а у меня от них бывает боль в животе, в голове и во всем теле, не говоря уже, что это меня дураком делает… По-настоящему мне следовало бы всадить нож в горло хозяину, но он сильнее меня… Я теперь не то, что был; нет больше ни сил, ни храбрости, ничего нет…

Остальных его слов разобрать было нельзя, а зловещая гримаса скорчила и без того ужасное лицо его.

– Гм! – сказал Вассер, обратясь к Даниэлю. – Этому негодяю пришлось бы иметь дело со мной, если б я еще был на службе, но теперь меня уж не касается, пусть делают что хотят!

Ладранжу чудилось в этом опозоренном создании сходство с личностью, которую он знавал прежде; но не в состоянии согласовать между собой некоторые вещи, совершенно несообразные одна с другой, он сам пугался своего подозрения. Пьянице наконец надоело видеть тут двух личностей, наблюдавших за каждым его движением.

– Ну а вы там чего ждете! Чего вам от меня нужно? -спросил он. – Если вам нечего мне дать, то уходите, а я спокойно еще засну, пока хозяин не отыскал меня.

– Он прав, – сказал командор, – самое лучшее оставить его спать и переваривать свое лекарство… Идемте, Ладранж…

Но Даниэль не двигался.

– Вассер, – спросил он дрожащим голосом, – милый Вассер, не кажется ли вам также, как и мне!… я с ума схожу… пойдемте.

И он бросил серебряную монету. Незнакомец, приподнявшись и на четвереньках добравшись до этой милостыни, с жадной радостью схватил ее.

– Деньги! – бормотал он. – Мне деньги! Как давно уж не приходилось мне дотрагиваться до них! А в былое время сколько у меня было серебра, золота!… Много, много. А теперь ничего нет, когда кто и даст, то хозяин отнимет, да еще и поколотит вдобавок… Но уж этих-то он не получит: я их так спрячу, что ему их не отыскать будет! На эти деньги пойду в кабак, буду водку пить… ха-ха-ха-ха!

И он захохотал идиотским смехом, но вдруг смолк и стал вслушиваться. Кто-то звал на опушке леса.

– Это он, – заговорил дрожа всем телом пьяный, -как это он так скоро нашел меня?

И он снова стал слушать.

– Франсуа, бессмысленное животное, – кричал сердитый голос, – я знаю, что ты меня слышишь, если сию же минуту не явишься, смотри, раскаешься!

Он не посмел долее молчать.

– Я здесь, хозяин, – покорно ответил он, – я здесь.

И человек, этот бывший не в состоянии сейчас двигаться, наэлектризованный страхом, вскочил на ноги и, хоть и качаясь, но скорым шагом направился к тому месту, откуда слышался голос, и через минуту скрылся из глаз изумленных приятелей.

– Право, я не дал бы и двух лиардов за шкуру этого мошенника, – заметил насмешливо Вассер. – Но что с вами, Ладранж? Вы, кажется, принимаете в этих негодяях участие сильнее, чем они заслуживают.

– Вассер, – заговорил наконец взволнованно Даниэль, – вы слышали, что этого бродягу назвали Франсуа?

– Да, но что же это доказывает? Это очень обыкновенное имя.

– А не заметили вы, что этот несчастный, несмотря на свои раны, очень похож на…

– На кого же? На личность, о которой мы только что говорили, Бо Франсуа? – ответил, захохотав, Вассер. -Вы везде видите Бо Франсуа, мой бедный Ладранж; что же касается до меня, то это сходство меня вовсе не поразило.

– Может быть, командор, несмотря на вашу опытность в этих делах, вы не берете в соображение значительной перемены. У этого несчастного взгляд, голос, которого я никогда не забуду… Согласны вы идти со мной? Мы отыщем этих людей и расспросим их. Может, и хозяин-то наш старый знакомый!

И Вассер наконец встрепенулся.

– Вы говорите о мошеннике, сыгравшем мне эту скверную штуку на Гранмезонском перевозе! – воскликнул он. – Черт возьми, это другая уж песня: размыслив хорошенько, Ладранж, я нахожу что на честного человека, как и на военного, совесть возлагает некоторые обязанности… В самом деле, бежим за негодяями! Право, это было бы уж верхом удачи, если бы мне пришлось-таки наконец найти этого старого приятеля доктора!

– Я попрошу вас только подождать меня с минуту, чтобы отправить детей на ферму.

Они направились к маленькой беседке, выстроенной в центре рощи. Дорогой они услыхали за собой звуки сильных ударов и потом стоны.

– Хорошо! – бормотал Вассер. – Вон уж господин шарлатан наказывает своего господина слугу, честное слово, если только ваши подозрения справедливы, то я не вижу еще в том большой беды.

Даниэль ничего не ответил и торопливо вошел в беседку. Дети покойно играли. Поцеловав их, отец приказал молодому слуге отвести их в Рамсей, и сам проводил их до большой аллеи, ведущей на ферму. Только уж после этого, казалось, вспомнил он опять о шарлатане и его слуге.

Посмотрев в долину, Даниэль с Вассером увидали по направлению к деревне двух шедших людей, в которых они тотчас же и узнали тех, кого им было нужно. Один из них шел сгорбившись, шатаясь, с открытой головой, другой, шедший за ним, сердито размахивал руками и беспрестанно бил того палкой. Несчастный лакей иногда останавливался, оттого ли, что не в силах был идти более или хотел попробовать тронуть сердце своего мучителя но этот бил его еще сильнее, заставляя идти все далее. Раз пьяница упал и тщетно старался подняться; тотчас гонитель бросился на него, бил, давал пощечины, и, подняв его сильной рукой, принудил идти далее.