Валерио Манфреди - Александр Македонский. Пределы мира

Напавшие на лагерь всадники уже начали испытывать трудности, но тут на подмогу своим изнемогшим товарищам через мост галопом бросился Гефестион во главе «Острия». Бой вспыхнул с новой силой. Греческие наемники, выстроившись в центре квадратом, стойко противостояли всем атакам конницы, прикрывая друг друга тяжелыми щитами.

И вдруг случилось неожиданное: персы, словно повинуясь внезапному сигналу, бросились бежать на юг, и грекам, оставшимся в окружении без подмоги, не оставалось ничего иного, как сдаться. На левом берегу, в центре вражеского лагеря, Гефестион водрузил красное знамя со звездой Аргеадов. Вскоре к нему присоединился Неарх.

— Все хорошо? — спросил он.

— Все хорошо, наварх. Но интересно, как ты себя чувствовал на этих скорлупках, ведь ты привык водить пентиеры.

— Приходится пускать в ход то, что есть в наличии, — ответил Неарх. — Главное — победить.

Командиры отдельных отрядов приказали разбивать лагерь и разослали вокруг разведывательные дозоры. Некоторые из этих дозоров, взойдя на вершину небольшой возвышенности, с которой открывался вид на юг, увидели на горизонте красные отблески пламени.

— Пожар! — воскликнул командир дозора. — Скорее, скачем, посмотрим!

— А вон там еще один! — крикнул кто-то из всадников.

— А на берегу — еще! — эхом откликнулся другой. Повсюду поднималось пламя.

— Что это может быть? — спросил третий.

Командир обвел взглядом объятое пламенем пространство. На обширном участке горизонта ночное небо посветлело от огня.

— Это персы, — ответил он. — Оставляют за собой выжженную землю, чтобы мы по пути не нашли ничего. Они хотят, чтобы мы умерли от голода и лишений. Поехали, проверим, — наконец решил он и погнал своего коня в направлении пожара.

Разведчики поскакали вперед и вскоре воочию смогли убедиться в том, о чем и так догадывались: повсюду, на равнине и вдоль насыпей у Евфрата, пылали деревни. Некоторые из разведчиков забрались на небольшие холмики из засохшей грязи и отчетливо видели, как на фоне неба над пожарами вздымаются столбы дыма и искр. Повсюду скакали всадники с факелами и зажженными головнями — это было страшное и впечатляющее зрелище.

— Возвращаемся назад, — приказал командир. — Мы и так много увидели.

Он натянул поводья и двинулся в направлении лагеря. Вскоре разведчики предстали перед Неархом и Гефестионом, чтобы доложить о случившемся. Но отблески пожаров на равнине уже можно было различить и из лагеря: горизонт покраснел, как будто на юге занималась заря.

— Урожай находился уже в амбарах — не осталось ни пшеничного, ни ячменного зернышка до самого Вавилона. Нужно срочно сообщить Александру! — воскликнул Гефестион.

Он вызвал гонца и немедленно отослал его в Тир.

Тем временем Александр закончил сборы пожитков и снаряжения, погрузил все на повозки и собрался на следующий день отправиться с побережья к Тапсакскому броду. А поскольку слухи о неизбежном выступлении распространились быстро, собралась многочисленная свита, которая всегда двигалась за войском и во время привалов разбивала свой лагерь чуть поодаль. Это были всевозможные торговцы, проститутки обоего пола, а также девушки из бедных семей, установившие постоянные отношения с солдатами и бросившие свои дома. Немало уже родили красивых детей со смуглой кожей, голубыми глазами и белокурыми волосами.

В тот же самый день, с наступлением вечера, к новому молу причалил македонский корабль и стал выгружать ясеневые и кизиловые древки для копий, сундуки с доспехами и разобранные стенобитные машины. Один из моряков сразу направился в старый город и спросил, где находится жилище Каллисфена.

Он нес на плече мешок, а когда подошел к указанной ему двери, то осторожно и коротко постучал.

— Кто там? — донесся изнутри голос Каллисфена.

Не ответив, человек постучал снова, и историк подошел открыть. Он обнаружил перед собой личность довольно крепкого телосложения, с густой бородой и черными курчавыми волосами. Пришелец поклонился ему.

— Меня зовут Гермократ, я солдат из охраны Антипатра. Меня послал Аристотель.

— Входи.

Во взгляде Каллисфена мелькнуло беспокойство.

Пришелец вошел и огляделся. У него была неуверенная походка человека, проведшего много времени на море, и он попросил позволения сесть. Каллисфен усадил его. Гость сразу снял с плеча мешок и положил на стол.

— Аристотель поручил мне отдать тебе вот это, — сказал он, достав железную шкатулку. — И еще это послание.

Историк взял письмо, продолжая с все возрастающим беспокойством рассматривать необычный предмет.

— Почему так поздно? Эта шкатулка должна была прибыть ко мне уже давно. А сейчас — не знаю…

Он пробежал письмо глазами. Оно было от Аристотеля, зашифрованное и без заглавия. Там говорилось:

Это средство вызывает смерть более чем через десять дней с симптомами, очень напоминающими симптомы тяжелой болезни. После использования уничтожь его. А если не используешь, уничтожь все равно. Ни за что не прикасайся к нему и не вдыхай запах.

— Я ждал тебя год назад, — повторил Каллисфен, с большими предосторожностями беря шкатулку.

— К сожалению, я встретил много препятствий. Мой корабль, гонимый сильным Бореем, многие дни носило по морю, пока не выбросило на пустынный берег Ливии. Я и мои товарищи по несчастью несколько месяцев странствовали, питаясь рыбой и крабами, пока не добрались до границ Египта, где мне сообщили о походе царя в святилище Амона. Оттуда все так же пешком мы добрались до одного порта в Дельте, где я нашел корабль, который тоже сбился с курса из-за северного ветра, и, наконец, я погрузился на борт, чтобы прибыть в Тир, где, как мне сказали, находится царь со своим войском и товарищами.

— Я вижу, ты мужественный и верный человек. Позволь же мне вознаградить тебя, — сказал Каллисфен, засунув руку в кошель.

— Я сделал это не ради вознаграждения, — ответил Гермократ, — но приму немного денег, поскольку у меня ничего не осталось и я не знаю, как мне добраться обратно в Македонию.

— Хочешь есть, пить?

— Я бы охотно что-нибудь съел. Надо сказать, пища на корабле была отвратительной.

Каллисфен положил доставленную ему шкатулку в свой личный сундук, запер его и вымыл руки в тазике, после чего выложил на стол хлеб, сыр, куски жареной рыбы и добавил оливкового масла и соли.

— Как поживает мой дядя?

— Хорошо, — ответил гость и вонзил зубы в хлеб, предварительно обмакнув кусок в масло и соль.

— Чем он занимался с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Он отправился из Миезы в Эги. В ненастную погоду.

— Значит, он продолжает свое расследование, — заметил Каллисфен, словно бы про себя.