Валерио Манфреди - Александр Македонский. Пределы мира

— Командующий тебя похвалит, сам подумай. Тебе нечего бояться. Время проходит, а в каждое мгновение заговорщики могут решиться на цареубийство. Ну, чего же ты ждешь!

Мальчик, наконец, решился и следующим вечером, когда Филот уже уходил, ему удалось открыть рот:

— Командующий…

Филот обернулся:

— В чем дело, мальчик?

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Сейчас у меня нет времени. О чем?

— Об очень важном деле. Оно касается жизни царя.

Опустив голову, Филот замер на пороге, словно пораженный молнией, но не обернулся.

— Что ты хочешь сказать?

— Что он в страшной опасности. Кое-кто хочет убить его, и…

Филот захлопнул дверь и обернулся.

— Несчастные олухи! — пробормотал он сквозь зубы. — Не послушали меня…

Мальчик отступил, словно в страхе, но Филот ободряюще посмотрел на него:

— Как тебя зовут, мальчик?

— Меня зовут Кибелин.

— Ладно. Пока что сядь и расскажи мне все, что тебе известно. Мы все устроим, вот увидишь.

Приближался день отправления, и Александр вызвал из Задракарты царевну Статиру, чтобы провести с ней некоторое время перед долгой разлукой. Он выехал ей навстречу, и она, едва завидев его вдали, сошла со своей колесницы и побежала к нему, как девушка бежит в объятия своего первого возлюбленного. Александр спешился и страстно прижал жену к себе, когда она бросилась ему на шею. Его очаровала ее непосредственность и искренность, эта ее послушная готовность, и то, что она никогда ничем не обременяла его, даже в письмах.

Они пошли пешком вместе, беседуя, как старые друзья, к царской резиденции в Александрии Арийской. Статира заметила повсюду множество строительных площадок и поняла, что новые здания превратят старую Артакоану в греческий город — с более высокими храмами, с гимнасием, с площадкой для упражнений молодых воинов, с театром для сценических представлений.

— Меня больше всего волнует мысль о том, что через некоторое время в этом месте, столь удаленном от Афин и Пеллы, зазвучат стихи Еврипида и Софокла, — говорил царь. — Ты никогда не видела наших трагедий?

— Никогда, — ответила Статира, — но я слышала о них. Они представляют жизненные события, актеры декламируют, а хор поет и танцует, да? Мой наставник рассказывал, как видел одну трагедию в городе яунов на побережье.

— Да, более-менее так, — ответил Александр, — но смотреть самой — это совсем другое дело: ты переживаешь чувства и страсти древних героев и их женщин, как будто они живые, настоящие.

Статира сжала локоть супруга, давая понять, как очарована его словами.

— Я бы хотел дождаться завершения строительства театра, да нет времени. Узурпатор Бесс собрался перейти Паропамис, чтобы сговориться с равнинными скифскими племенами. Я должен поймать его и восстановить справедливость и потому велел устроить представление завтра, на деревянной сцене с деревянными трибунами. А послезавтра я отправляюсь.

— Могу я спать с тобой этой ночью? — спросила Статира и шепнула ему на ухо: — Поверишь ли, я преодолела в повозке семьдесят парасангов в основном для этого.

Александр улыбнулся:

— Надеюсь оказаться на высоте ради столь великой жертвы. А пока распоряжусь, чтобы тебя разместили по достоинству.

Тем временем они дошли до своей резиденции, дворца, принадлежавшего раньше сатрапу Сатибарзану. Женщины взяли царевну под свою опеку и отвели в ее комнаты.

Царь вернулся к ней вечером. Он пришел из лагеря, где весь день следил за подготовкой к походу. Солнце опустилось за горизонт и последними отблесками позолотило плывущие по небу редкие облака, но на востоке уже было совсем темно, и именно там Александр заметил свет одинокого костра.

— Что это там? — спросил он у стражи.

— Возможно, пастухи готовят пищу, прежде чем лечь спать, — ответили ему.

Но, приблизившись, они увидели колышущийся под дуновениями вечернего ветерка белый плащ.

— Аристандр, — прошептал царь и пришпорил коня, направляясь к огню.

Охранники двинулись было за ним, но царь сделал им знак остаться, и тем пришлось подчиниться.

Ясновидец стоял перед кучей камней, на которой горел костер. Он не отводил глаз от пламени, с треском пожиравшего сухие ветки акации. Казалось, он не заметил приближающегося топота копыт, но вздрогнул, услышав голос Александра.

— Ты услышал мой призыв? — спросил Аристандр странным, не своим голосом.

— Я увидел твой костер.

— Ты в опасности.

— Я всегда в опасности. Мое тело покрыто шрамами.

Ясновидец как будто только теперь увидел Александра и, взглянув ему в глаза, прошептал:

— Странно, только лицо осталось нетронутым. А вот твой отец, говорят, к моменту смерти был изуродован весь.

— Может быть, ты видел предзнаменования моей смерти, Аристандр? Я желаю претворить в жизнь мою мечту, и мне бы хотелось… завести сына, прежде чем…

Ясновидец прервал его:

— Ты спасешься, но будь внимателен к голосу мальчика. К голосу мальчика, — повторил он. — Больше ничего не могу сказать, не могу… — Его глаза увлажнились.

— А как твой кошмар? Ты все еще видишь того нагого человека, сгорающего живьем на погребальном костре?

— Я вижу его всегда. — Аристандр указал на огонь перед собой. — И его молчание смущает мне душу. Его молчание, понимаешь?

Александр удалился пешком, ведя коня в поводу. Так он приблизился к дороге, где его ждала охрана. Ему померещилось, как отец падает, пронзенный мечом одного из телохранителей, и жестом руки он отослал солдат:

— Уходите. Мне не нужна охрана. Мои солдаты любят меня. И мои товарищи тоже. Уйдите.

Филот вышел из своего жилища ночью и поспешил в верхнюю часть города к массивному зданию из грубых кирпичей, отведенному под штаб командования гетайров. Ночь была безлунная, но небо светилось мириадами крупных сверкающих звезд. По небосводу длинным дуновением света протянулась лента Млечного пути.

Командующий конницей был в темном плаще и прятал лицо под капюшоном, так что никто не мог его узнать. Он скинул капюшон только перед часовым. Тот замер, опустив в знак приветствия свое копье. Филот вошел и увидел Симмия, командира одного из отрядов педзетеров.

— Где остальные? — спросил он.

— Не знаю, — ответил тот.

— Прекрасно знаешь. Как знаю и я. Я не двинусь отсюда, пока не увижу всех, одного за другим, пусть даже для этого придется… предупредить царя.

Симмий побледнел.

— Погоди, — проговорил он. — Одни в башне на восточном бастионе, другие в караульном помещении у центрального двора.

Он вышел через боковую дверь, а Филот принялся расхаживать взад-вперед, сжимая руки в мучительном ожидании.

Один за другим заговорщики собрались, и Филот разглядывал их, как на смотру, но с выражением беспокойства: Симмий из Неаполиса, командир третьего отряда педзетеров, Агесандр из Левкопедиона, заместитель командира пятого отряда гетайров, Гектор из Фермы, командир первой турмы «Острия», Кресил из Метона, командир штурмовиков, Менекрат из Мегаполиса, заместитель командующего греческими наемниками, и Аристарх из Полиакмона, заместитель командира «щитоносцев».